Эльмира Алейникова - Москвичка. Детективная история

Серёжка по привычке кормил сестрёнку с ложечки, хотя ей было уже три года, и она могла самостоятельно держать ложку, но ему казалось, что сама она нормально не поест, больше размажет по столу еду, чем в рот занесёт. Поэтому он старательно дул на манную кашу, которую только что сварил на воде, и аккуратно подносил ко рту Кати. «Бяка! Невкусно!» – сестрёнка попыталась выплюнуть еду, но Серёжка так строго глянул на неё, что Катюшка тут же смиренно проглотила противную кашу. Пришедшая Клава с ходу принялась укорять Ирку:

– Ты бы умылась что ли, смотреть на тебя страшно.

– Сил нет, плохо мне, – Ирка сглотнула подступающую к горлу тошноту.

– Ополоснись в душе под холодной водой, сразу полегчает, – сестра не сдавалась.

– Вода там есть? Набрал кто-нибудь? – Ирка, встала.

– Я натаскала воды утром в душ. Иди, иди. А кстати, чего тётя Рая у вас делала?

– Потом расскажу, – было видно, что Киямиха страдала от острого похмелья так сильно, что не могла даже говорить долго. Она, с печатью мученицы на лице, выбирала более-менее чистое полотенце среди нескольких грязных, как попало висевших на вешалке.

– Я вот весь день думаю, Настя ведь чего-то боялась… С её деньгами могла и в городе у Нины-«золотой» остановиться, но нет, в посёлок приехала со мной. По-моему, она что-то натворила у себя в Москве и сбежала в наши края. Вроде и смелая, а как мента увидит, аж в лице вся меняется…

Сестра, слушавшая её доселе внимательно, даже кивая в знак согласия, заметила со злой досадой в голосе:

– А ты не могла мне раньше всё это сказать что ли? Теперь менты нас затаскают, как пить дать. Если бы ты поостереглась раньше.., – но Клава уже не слушала её.

– Если бы, да кабы, выросли бы грибы, да, Катюха? Ну, куда вы с бабой вчера гуляли? – она переключилась на племянницу, подхватив девочку на руки и закружив по тесной комнате. Та была рада-радёшенька избавиться от опёки строгого брата и невкусной манной каши, и с удовольствием начала рассказывать тётке о вчерашней прогулке в город с бабушкой.

Серёжка быстро бежал босиком по обжигающему песку к реке в надежде увидеть что-нибудь интересное и застать пацанов на берегу. Он успел уйти из дому под шумок, пока мать мылась в душе во дворе, и не хотел думать о последствиях, которые его могли ждать вечером. Хотя, Клава всегда защищала его, однако оклемавшаяся от попойки мать могла надавать хороших подзатыльников, несмотря ни на кого, если, конечно, снова не наберётся до чёртиков. В то, что она будет снова пить сегодня, Серёжка не верил, уж больно сильно болела в этот раз она, мучаясь тошнотой с самой ночи, когда их разбудил криками дядя Петя. Да и милиция может в любой момент снова нагрянуть, сказал же тот дядька ей, что, мол, беритесь, Ирина, за ум, не то придётся вам расстаться с детьми. Мать, и так до смерти напуганная пропажей Москвички и приходом не привычного знакомого участкового, которого она и в грош не ставила, а солидного следователя из ГОВД, только тупо кивала в ответ, соглашаясь с доводами мужика без формы. «Так тебе и надо, будешь знать как пить, непутёвая», – мальчишка даже сплюнул в сердцах, произнеся свои мысли вслух. Затем быстро нырнул в жидкую тень турангила, вздохнув с облегчением только тогда, когда поставил нестерпимо горящие подошвы на прохладный кусочек песка. Постояв пару минут и передохнув, пацан с новыми силами рванул к берегу, сгорая от детского любопытства и желания самому отыскать утонувшую Настю.

Раиса от Киямихи не пошла сразу домой, а повернула в сторону магазина в надежде найти там мужа, «соображающего» с другими мужиками на «троих». Но Лёньки среди постоянных клиентов полной продавщицы Оразгуль не было, и никто не мог внятно сказать, где он. Говорили, что де видели его на реке утром, потом в посёлке вроде где-то видели, на базарчике и всё. Но Раиса, казалось, нисколько не расстроилась и, как бы между прочим, спросила Оразгуль о том, была ли вчера в магазине Москвичка. Продавщица, уставшая от алкашей, вот уже битый час выцыганивавших в долг поллитра, была рада переключиться с них на нормального человека и рассказала, как весёлая компания пришла к ней вчера за покупками. Она перечислила, что они купили по пунктам и кто расплачивался. Даже вспомнила, что девушка русская, та, что утонула ночью, вынула из кармана червонцы, свернутые трубочкой и стянутые обычной резинкой для волос, и заплатила. Довольная, что поделилась информацией, продавщица заметила с легкой завистью, что у Москвички были кольца очень красивые и дорогие. «Я её спросил, где покупала такой хороший кольца золотой с бриллиантом, но она только смеяться делала. Говорит, никакой не бриллиант это, просто стекляшка. Только, Рая-апа, я же не дура. Бриллиант знаю какой. У меня тоже есть одна кольца с брилллиантом, только маленьким совсем. Она думал, Оразгуль совсем ничего не видит, я заметил бриллиант и в кулоне на цепочка был, – и, понизив голос так, чтобы мужики не услышали, добавила, сделав заговорщицкие глаза. – Рифат её убил и золото забрал. Петька не убил, не мог, слабый он. И Сашок не убил. Рифат мог, он злой и жадный. Тауба кылдым, тауба кылдым!» 6 6 Тауба кылдым! – что-то вроде русского «Чур меня!» (каракалпакский язык). . Оразгуль суеверно поплевала за воротник белого халата. Раиса выслушала её внимательно, понимающе кивая. Немного подумав о чём-то своём, неожиданно попросила продавщицу припрятать для неё сахар, если завезут на днях. «Ты мне тоже варенье делай, Рая-апа, пойдёт? Я тебе сахар, урюк, банка-крышка принесу домой, когда у тебя время есть. Сама с утра до ночи тут, никого дома нет варенье делать. И сахар тебе будет сколько надо. Мешок хватит?» – Оразгуль ожидающе смотрела на непривычно задумчивую приятельницу, которая в этот момент думала о чём угодно, но только не о банках и варенье.

Раиса вернулась домой, глянула на мирно спящего Ромку через щёлку в приоткрытой двери, потом постояла немного во дворе, всё ещё раздумывая о чём-то важном, глянула на свои маленькие часики и опять вышла на улицу.

Стоя у соседского забора на пригорке, она наблюдала за автобусной остановкой. Вот подъехал старенький жёлтый автобус ЛАЗ из города, заполненный людьми до отказа. Из открывшихся дверей, как сухой горох из пачки, высыпались пассажиры с огромными базарными сумками, детьми и новыми вениками, которые можно было купить только по воскресеньям на городском рынке. Раисе было жаль, что она не среди этих потных, уставших, но довольных пассажиров, возвращающихся с продуктами и всякой всячиной из города. Сейчас они степенно пойдут домой, демонстративно неся тяжёлые и не очень покупки, чтобы соседи могли от души позавидовать им, потом будут разбирать сумки…

Раиса дождалась, когда опустевший автобус развернётся на их, конечной остановке, и подошла поздороваться с вышедшей освежиться знакомой кондукторшей, работавшей на их рейсе каждый божий день вот уже много лет. Тётя Рита с нескрываемым любопытством поинтересовалась об утопленнице, но Раиса отрицательно покачала головой, сказав, что не нашли пока тела. Затем сама спросила кондукторшу, не видела ли она Москвичку в автобусе на днях, на что получила полный отчёт. Пожилая женщина спешила выболтать всё, что знала, словно ждала с нетерпением Раисиных вопросов не один день. Она и видела эту девку с Сашком пару дней назад, и слышала, как они говорили про проданные по дешёвке армянину-ювелиру серьги, и даже заметила, сколько денег было в руках девушки – куча десяток красненьких. Поджав тонкие, аккуратно накрашенные розовой помадой губы, кондукторша добавила, что ей утопшая совсем не понравилась, хотя и красивая была, но холодная и гордая, как змея. Шофёр, слушавший женщин, не выходя из кабины, крякнул и засмеялся со словами: «У тебя, Маргарита Петровна, все бабы змеюки подколодные. Одна ты у нас королевна распрекрасная». Кондукторша, сделав вид, что не услышала колкость водителя, добавила, чуть склонившись к Раисе: «И золота на ней было чуть ли не с килограмм. Какая нормальная советская женщина будет разгуливать с золотыми цепями на шее среди бела дня? Только аферистка или воровка залётная. Попомни мои слова, Раиса, выплывет на свет ещё тёмная история про вашу эту Москвичку. Не простая девка-то была, совсем не простая. Это тебе не ваши простодыры Клавка с Иркой».