Эльмира Алейникова - Москвичка. Детективная история

Сразу после ужина Роман начал собираться на улицу. Надел новенькие джинсы, а затем принялся гладить голубую рубашку, вытащив её из кучи свежевыстиранного белья, сваленного матерью для глажки на сундуке. Делал он это умеючи. Поплевал на утюг, чтобы проверить, достаточно ли тот накалился и, разложив рубашку на столе, начал гладить, время от времени брызгая на неё водой, которую набирал в рот тут же из красной эмалированной кружки. Полюбовавшись на свою работу и оставшись ею доволен, парень надел рубашку и, не застегивая пуговицы на широкой груди, встал перед зеркалом посмотреть, как рубашка смотрится с брюками. Старое зеркало, вправленное в дверцу допотопного шифоньера, не доставало до полу, поэтому Роман пару раз даже подпрыгнул, чтобы увидеть себя в полный рост. Отойти назад, чтобы целиком отразиться в мутном стекле, не позволял огромный сундук, на который всякий раз натыкался парень, входя в родительскую спальню.

– Блин, мама, убрали бы вы этот сундук в коридор что ли! У вас тут не развернуться нормально в комнате. Теснота страшная.

– А нечего у меня в спальне перед зеркалом вертеться словно девица на выданье, – с улыбкой ответила Раиса, входя в комнату.

– Да не верчусь я, просто проверяю, как штаны новые сидят, – засмущался парень, застегивая пуговицы на рубашке.

– Я и вижу. Вон как нагладился-нафраерился. Куда собрался? Дискотека что ли у вас опять?

– Нафиг мне дискотека? Я в кино с пацанами иду. На дискотеке одни девчонки скачут как кобылы.

– Ой, а вы, значит, сами по себе с ребятами, без девочек?

– Ну, да. Мам, ну что ты заладила: «Девочки, девочки»? Нужны они мне больно! Одни тряпки на уме у твоих девочек. Всё, я пошёл. Пока.

Раиса проводила взглядом сына и недоверчиво покачала головой, думая: «Уж тётя Нюра врать не станет. Раз говорит, что Ромка обжимался с кем-то на лавочке, значит, так и есть. Только вот с кем? Вот бы узнать. Ладно, приберусь в хате и выйду на улицу посидеть. Авось тётя Нюра с Ерофеичем тоже выйдут после ужина, вот и спрошу имя девчонки, с кем Ромка мой был вчера». Она и сама не знала, зачем ей знать с кем сын проводит время летними вечерами, но материнское чутье подсказывало, что это очень важно. Даже важнее того, чтобы караулить пьяного Лёньку, который мог в любой момент проснуться и сбежать к Киямихе опохмеляться.

Когда Раиса закончила мыть посуду и вышла на улицу, старики уже оживлённо о чём-то беседовали. При этом баба Вася время от времени сердито стучала своей кривой палкой о землю, приговаривая: «Сжечь нужно это логово дьявола! Сжечь и пепел развеять над Амударьей, чтобы другим молодкам было неповадно». Тётя Нюра, стоя рядом с лавочкой, на которой сидела, кроме огромной бабы Васи, ещё и щуплая баба Валя, поддакивала, кивая головой. Ерофеич хранил молчание, стоя немного в сторонке и сложив руки на груди. Он как бы подчёркивал всем своим видом, что его бабские разговоры не интересуют. Раиса поздоровалась со всеми и, удобно усевшись на большой камень рядом с лавкой, достала из кармана фартука пригоршню жареных семечек, которые тут же и высыпала в передник. Для вида предложила старушкам, но те дружно отказались, показав на щербатые рты, мол, чем лузгать семечки-то. Только Ерофеич взял немного прямо из фартука и стал аппетитно грызть, сплевывая шелуху себе под ноги. Старухи с завистью посмотрели на него.

– А чего не идёте зубы вставлять? А? Боитесь, кошёлки старые, дохторов-то? А? Вставили бы челюсти как у меня и грызли семечки-то. А? Слабо вам. Вот Нюрке сколько уже говорю – иди в полихлинику, там тебе вставят челюсти, а она трусит. Все откладывает на завтра. Каждый день – завтра. Вот сидите и завидуйте нам с Раисой теперича.

Все засмеялись. Бабки, нисколько не обидевшись на Ерофеича, продолжили честить Киямиху.

– Хватит вам ужо, сороки старые! Ишь расшумелися как! Чай завидки берут, что на вас никто не смотрит? А? – Старику доставляло удовольствие злить соседок, но они, сделав вид, что не слышат его, говорили о своём.

– Раиса, твой-то орёл где? Небось, тоже у молодки гуляет да собачью свадьбу справляет? – Ерофеич подмигнул женщине, давая понять, что шутит.

– Леонид хоть и пьющий, а всё заработанное в дом несёт. Налево, как некоторые, не бегает, – вступилась за племянника баба Валя. – Это ваш Петька до последней копейки просаживает у Киямихи, как будто у него матери с отцом нет. Наш Леонид выпивает, как и все, но меру всегда знает. И жена, и сын сыты-обуты, слава богу, – рассержено поправив концы тонкого ситцевого платка, старушка с вызовом посмотрела на Ерофеича, мол, знай наших. Тот не остался в долгу и выдал целую тираду:

– Ишь ты, защитница выискалась какая! Племянничка выгораживает своего. Теперича все поселковские мужики от Киямихи не вылазят. И Ленька ваш там же кукует, ждёт, авось обломится и ему кусочек от новой девки-то московской. Они там, небось, в очередь выстроились уже, как в кассу вокзальную.

Раиса разозлилась на соседа, но виду не подала. Только обронила лениво, показывая, что ей безразлична как Киямиха, так и её гости:

– Какие девки, Ерофеич? Лёнька мой без задних ног спит с утра. Вчера они с вашим Петькой надрались так, что утром ему хватило стакан пустой понюхать, чтобы снова уснуть. Вон, закрыла его во дворе. Зато ваш Петюня с утра у них гуляет. Вы бы за ним лучше приглядывали, а то приведёт вам невестку в дом, на которой уже пробу ставить негде. Или заразу какую подцепит. Лечить устанете в кожвендиспансере 4 4 Кожвендиспансер – сокращенное название Клинического кожно-венерологического диспансера. .

Бабки на скамейке захихикали, прикрывая ладошками беззубые рты.

– Ничего, проснётся и поскачет туда и твой, – злорадно выплюнул старик, сверкая глазами. – Нюрка, иди в хату, нечего тут трепать языком как помелом.

Тётя Нюра испуганно засеменила за мужем, оглядываясь на соседок с укоризной. Раиса уже пожалела, что разозлила старика. Но и смолчать тоже не могла, обидевшить за своего непутёвого, но мужа.

– Вот так всегда, – баба Вася с силой ударила своей кривой палкой о землю. – Всегда у этого старого дурня Нюрка крайняя. Пойду я. Дурень разбуянится, а у Нюры же сердце больное. Неровен час, снова «Скорую» вызывать придётся.

Старуха тяжело поднялась с лавки, поправила чёрный платок на голове и, опираясь на палку, заковыляла к дому брата. Баба Валя осталась сидеть с поджатыми губами и сложенными крест накрест руками, всем видом демонстрируя осуждение. Как только баба Вася скрылась за калиткой, старушка проворно повернулась к Раисе и зашептала:

– Ишь ты, как разошёлся-то. Правильный нашёлся тут. Леонида нашего поносить стал, будто сам ангел небесный. Я помню, какой он по бабам ходок был. Всё помню. И как Нюрку лупил, и Ваське замуж выйти не дал. Тот ему сестрицын жених не нравится, этот не богат. Так Васька в старых девах и помрёт теперь. И Петьке жизнь тоже этот старый ишак сломал. В армию не пустил, всё хотел, чтобы Петька учился и большим начальником стал. А вот ему – шиш! Самый непутёвый Петька стал в посёлке. И всё через этого дурня старого. Так ему и надо!