Галина Яцковская - Последняя ведьма Гарца

«Так вот. О днажды спозаранку шел этот юный угольщик по долине Ильзе, на работу. Так он шел себе не спеша, вдруг видит, у воды сидит принцесса Ильзе на камне. Вон на том большом валуне она сидела. Он поклонился ей с почтением, поздоровался и хотел тихонько так мимо пройти, но принцесса поднялась и жестом приказала, чтобы он за ней шел. Так пришли они к Ильзештайну, Скале Ильзы. Трижды постучала принцесса о скалу, та дрогнула и, прямо чудо какое-то, открылся вход, из которого повеяло холодом и влажной землей. Оробел угольщик, подумал, заберет его Ильзе под землю, стал грехи свои вспоминать. А Ильзе только сняла кожаный мешок с его плеча и вошла одна в свою крепость, парня у входа оставила. Он стоит, ждет, убежать не смеет. Через какое-то время вышла Ильзе, протянула ему наполненный мешок и велела не открывать, пока не доберется он до своей хижины. Угольщик поблагодарил принцессу, сам не зная за что, да и пошел себе, радуясь, что ничего с ним дурного не сделалось. Идет он, а мешок все тяжелее становится. Уж он его на одном плече, на другом, и на спине, и волоком, а тот знай себе тяжелеет. Наконец, совсем не поднять стал. Лопнуло терпение у парня, да и разозлился он, по правде сказать. Взял да и открыл мешок, как раз по Мосту Ильзе проходил. Смотрит, а в мешке желуди да шишки еловые до самого верху, ничего больше нет. Обиделся угольщик на глупые принцессины шутки, а то ему мало своих забот, еще с ней в шишки играть, и вытряхнул мешок с моста в реку. Река заволновалась вдруг. Смотрит наш угольщик, удивляется: желуди с шишками не плавают поверху, а уходят под воду и с тихим звоном на каменистое дно падают. Тут-то до него дурака и дошло, что высыпал-то он чистое золото! Быстренько ощупал мешок и как понял, что там еще в углах и швах кой-чего осталось, свернул мешочек аккуратненько и уж до дома его не раскрывал больше.

И что ты думаешь? На то, что осталось, сумел себе угольщик домик купить!»

На том месте, где дурацкие шишки и гнилые желуди оказались золотом, легенда стала очень интересной, поскольку я сама волей случая была теперь владелицей чемодана, битком набитого этим добром. Если я не сплю все еще спьяну в самолете, если Гризельда с ее прибаутками, сладкими муравьишками, боеприпасами, антикварным веником, буфетом-сутяжником и часами, пророчащими всякие гадости, так вот, если она реально существует и не промышляет гипнозом, то почему бы шишкам и прочей хренотени и не обращаться в золото? В этом надо было разобраться.

«И что, Гризельда? На большой домик хватило?»

«Да, на вполне приличный, и даже еще на новое кайло осталось, и на сережки для жены, и на пряники для деток! И на трактор!» – вдохновенно добавила она, но тут же спохватилась: – «Нет, на трактор не хватило… Не было тогда тракторов, да и зачем угольщику трактор, уж лучше отбойный молоток, которых тогда тоже не было…»

Привирает, решила я, но продолжала вкрадчиво добираться до секрета.

«Так что же, Гризельда, если я свои шишки с желудями куда-нибудь дотащу, то они тоже золотом обернутся?»

«Это очень вероятно», – сообщила Гризельда таинственным шепотом, оглянувшись зачем-то по сторонам, видимо, чтобы не подслушали зеленые кобольды. – «Ничего не дается человеку просто так! Если у тебя лимон, сделай из него лимонад! Это закон успешного бизнеса! Если на тебя попадали все шишки, преврати их в золото!»

Спокойно, она сумасшедшая, сказал мне внутренний голос. Продолжая в том же духе, ты однажды очнешься в буйном отделении психушки и на соседней кровати будет лежать старая ведьма с желудями в кармане линялого казенного халата. Будете вместе кормить муравьишек и молодеть в хорошую погоду, ехидно добавил голос и хотел говорить еще, но я заткнула его, потому что золото, много золота – это было то, что я хотела, и я согласна была ради этого немножко сойти с ума. Правда, потом возникала проблема конвертации груды золота в денежные знаки, нефтяные терминалы и газопроводы, но с помощью арабских деловых кругов ее можно было решить.

«Никто не может тебе помешать! Попробуй! Что ты теряешь?»

Глаза Гризельды горели зеленым огнем азарта. Волосы завились упругими мелкими кольцами и встали рыжей копной. Куда девалась ее расслабленная невозмутимость! В этот момент она стремительно помолодела лет до пятнадцати и стала двоечницей-хулиганкой, нарывающейся на исключение из школы.

«Куда тащить?» – по-деловому спросила я, скидывая с повозки чемодан с драгоценными шишками.

«О, вот этого я не знаю», – сразу погрустнела Гризельда. – «Давай ты потаскаешь чемодан через реку туда-обратно. Может быть, Ильзе подскажет?»

Я без раздумий закатала штаны, поволокла груз к реке и вошла в холодную воду. Ильзе была в этом месте неглубокой, мне по колено, но течение было стремительным, а ступать приходилось по гладким скользким камням. Сначала я с воодушевлением прыгала по ним от одного берега к другому, балансируя с чемоданом на вытянутых вверх руках, как девочка на шаре из Пушкинского музея. Юная Гризельда бегала по берегу, хлопала в ладоши и кричала:

«Здорово получается! Давай еще разок!»

Но на очередном заходе я поскользнулась, с размаху уронила чемодан и сама плюхнулась в воду.

«Не страшно! Не отступай!» – командовала Гризельда с берега. – «Ну как, чемодан тяжелеет?»

Намокший чемодан, конечно, потяжелел, волочить его по камням стало трудно. Вдобавок от ледяной воды у меня окоченели ноги, а тело в налипшей мокрой одежде била дрожь.

«Тяжелеет! Значит, золото прибывает!» – заходилась от восторга Гризельда.

«Может, уже хватит?» – взмолилась я, уже почти сносимая течением – «Спроси у речки, что она говорит?»

Гризельда устало села на камень, разом вернув себе свои сорок.

«Что у тебя в голове, милая Лиза? Ну может ли река говорить? Говорить может Принцесса Ильзе, а ее здесь нет. Или, может быть, ты видишь принцессу, и только я без очков не могу разглядеть ее нежный облик на фоне деревьев?»

Я из последних сил метнула чемодан на берег, выбралась сама и в изнеможении упала на траву.

«Ты издеваешься, Гризельда?»

У меня не было сил сразу треснуть ей чемоданом по башке, это удовольствие я отложила на потом.

«Да ты открой, посмотри! Вдруг там уже золото?»

Я, едва попадая ледяными пальцами по замкам, открыла чемодан. Никакого золота там, разумеется, не оказалось, только проклятые шишки и желуди разбухли от воды.

«Может быть, желуди прорастут и будет дубовая роща!» – обрадовалась Гризельда, заглядывая в чемодан.

Идиотка, мошенница, кидала, старая перечница, сука, перечисляла я про себя, но сил отдубасить ее так и не появилось, уж очень я замерзла.

«Теперь у меня не примут чемодан в аэропорту, и я никогда не получу свои вещи обратно.»