Светлана Зорина - Валеска, воевода леса. Оковы долга

На дороге стали все чаще встречаться запряженные в телеги и повозки лошади. Многие из них везли сено, овощи или шкуры, а правили ими крикливые бородатые мужики, курившие табак и громко переговаривающиеся с каждым встречным. Казалось, что крикнуть что-нибудь встречному путнику здесь было правилом хорошего тона. «Приветствую, господа!», «Расступитесь, дайте дорогу!», «Купите рыбу!» – то и дело доносилось до них. Они миновали две или три деревушки – небольшие, но чистенькие и аккуратные – и проехали поле, на котором крестьяне пололи сорняки. Чумазые крестьянские дети играли у обочины дороги, и то и дело кто-то из них пускался бегом следом за путниками, размахивая руками и что-то крича. Валеске казалось, что люди на равнинах более открытые, чем в лесу. Возможно, это объяснялось тем, что в лесу людей было значительно меньше, да и привычки, перенятые у эльфов, давали о себе знать – а эльфы не были любителями кричать без повода. Иной раз при встрече они могли удостоить тебя только молчаливым кивком головы – и это означало вполне вежливое приветствие.

– Уважаемый, не найдется ли огоньку? – обратился к Инвару очередной проезжающий мимо на телеге, полной корзин с курами и утками, бородатый мужичок. Инвар достал огниво и помог тому раскурить трубку.

– Куда путь держите? – спросил мужик, окинув их взглядом. – Издалека, чай?

– Издалека, – уклончиво ответил Инвар. – А едем в столицу.

– Ох, хороша наша столица! Ннннууууууу, дохлая, пошлаааааааа! – крикнул мужик, хлестнув лошадь кнутом. Та, словно очнувшись ото сна, бодро затрусила дальше.

– Какие удивительные люди, – сказала Валеска. – У нас не принято заговаривать с каждым встречным.

– У нас тоже не принято, – сказал Инвар.

– Особенно если этот встречный – Инвар, – добавил Араим.

– Араим говорит так, словно сам каждое утро начинает с того, что спускается со ступеней дворца одетым в рубище и идет в народ, – заметил Инвар. – Однако я что-то не замечал тебя за этим, Араим.

– Я делаю это по ночам, когда ты не можешь видеть меня, – ответил Араим. – К тому же, мой народ не носит рубищ, и мне нет нужды в этом камуфляже.

– К Джемме мог прийти любой, кто живет в форте. Но вот все, кто приезжали издалека, должны были встречаться с ней, как гости, – сказала Валеска.

– У нас также, – коротко ответил Инвар, – За исключением того, что никто не может приехать в Северные горы просто так.

– Почему? – спросила Валеска.

– Потому что так заведено, – ответил вместо Инвара Араим. – Мы издревле живем очень закрыто. Я помню легенды, которым многие сотни лет, сложенные еще до того, как к нам пришли предки Инвара. В них говорилось, что мы примем к себе только людей, которые придут со звезд, как пришли когда-то мы.

– А как эльфы узнали, что предки Инвара – это именно те люди?

– Это было сразу понятно, ведь пророчества толкуют жрецы, которые владеют великой мудростью. К тому же, они пришли с севера, где не живут даже эльфы. Там, на севере, вообще нельзя было жить. На этих людях были одежды, сшитые из шкур снежных обезьян, сражаться с которыми мы тогда не умели. И мы приняли этих людей, потому что так велело пророчество.

– А почему они ушли оттуда?

– Потому что пророчество говорило им прийти к нам.

– То есть они тоже знали эльфийское пророчество? – уточнила Валеска. Араим посмотрел на нее так, словно впервые увидел.

– Пророчества никогда не врут, – сказал он. – Они просто должны были прийти, потому что так было предсказано.

– Кем предсказано? – снова спросила Валеска. В этот раз Инвар и Араим переглянулись между собой.

– Богами. Звездами. Самим пророчеством, – сказал Инвар.

– То есть у северных горцев тоже существовало пророчество, говорившее, что вы должны прийти к эльфам?

– Нет. Звезды сказали нам, что мы должны пойти на юг. Звезды указали это моему прапра- и еще много раз пра-щуру. Пророчество было у эльфов.

– Как думаешь, брат Инвар, будем ли мы сегодня ночевать уже в столице? – спросил Араим, которому, видно, надоело отвечать на вопросы Валески.

– Не знаю, – ответил тот. Солнце постепенно клонилось к закату, и пашни по обе стороны от дороги уже не радовали взгляд новизной, а только утомляли его. – Спросим у следующего, кто нам встретится, далеко ли еще до Орлиной крепости.

Следующим, кто встретился им по пути, оказался крестьянин, работавший в поле. Они увидели его уже в сумерках: крестьянин шел за плугом, который тащила молодая рыжая лошадь с белым пятном на боку, и что-то насвистывал себе под нос.

– Уважаемый! – поравнявшись с ним, крикнул Инвар. – Далеко ли еще до столицы?

– До столицы? – крестьянин остановился, обернулся и пригладил усы. – За ночь доберетесь, к утру будете на месте. Но не советую.

– Почему? – спросил Араим.

– Вы, я вижу, люди в наших местах новые, – также рассудительно продолжал крестьянин. – И не бедные. Наверное, хорошие воины. Но по ночам у нас стараются не ездить. Разбойники. Ловят их солдаты, ловят, а все никак не переловят. Вот, вчера обоз ограбили, возницу убили, сына его покалечили. Ужас, что творят. А вы, господа, вижу, вооружены хорошо, да только с мечами против топоров да палиц не советую-с. Да и девочка с вами.

– А где здесь ближайший постоялый двор? – спросил Инвар.

Крестьянин засмеялся.

– Так ближайший в крепости, – сказал он. – Нет, здесь постоялых дворов нет. Но есть деревня. Вон там, – он махнул рукой в сторону перелеска, которым оканчивалось поле.

– Посоветуешь ли хорошего человека, у которого можно остановиться на постой?

– Отчего же не посоветую. Можете у меня остановиться, – сказал крестьянин. – Только кормить вас мне нечем, жена уже, поди, спать легла. У меня трое ребятишек, за всеми уход нужен, не с руки ей еще и для гостей готовить. И в доме я вас вряд ли положу, да и никто не положит. Но у меня есть сеновал. Хороший, добрый сеновал, под самую крышу забит сеном. Выспитесь, как короли.

Араим, Инвар и Валеска переглянулись.

– Что ж, я вижу, что ты честный человек, – сказал Инвар, – Показывай нам, куда ехать.

До деревни они добрались, когда уже совсем стемнело. Дом крестьянина оказался самым крайним – добротно сложенная изба с небольшим, ухоженным двором и забором, вдоль которого росли подсолнухи. Сеновал располагался в клети за домом. Его дверь можно было закрыть изнутри на запор. Крестьянин принес им ведро воды из колодца, отвел лошадей в конюшни, и пожелал спокойной ночи. Попрощавшись с хозяином, путники стали располагаться на ночлег.

Несмотря на то, что здесь, в отличие от постоялого двора, не было вообще никаких удобств, Валеска чувствовала себя гораздо спокойнее, чем предыдущей ночью.

Крестьянин не соврал: клеть под самую крышу была забита сеном, остро пахнувшим солнцем и лугом, и это сено прямо-таки шептало: «Забирайся сюда, закопайся в меня, спи!».