Николай Зайцев - Путешествие любви

Никому и в голову не приходило в чём-то сравнивать дочь с матерью, они всегда существовали порознь, а время превращения девочки в загадочную женщину совсем отстранило родителей от внимания толпы, всецело теперь принадлежавшего Надьке. Внимание это было каким-то нездоровым и неискренним, так смотрят бедные дети на роскошно накрытый стол: «Зачем всего столько?». Многие мужчины, шептавшиеся о ней, плохо верили, что видят перед собой живое существо, из плоти и крови, говорили, скорее, о несуществующей материи, которую можно видеть, но ненадолго, а где она бывает в другое время, вне видимости любопытных глаз, то слишком недоступно понимать, если ты стоишь тут, на грязной улице, а сверху сыплет мокрый снег. Ведь дивятся же люди белому цветку лилии, выросшему среди вонючего болота, где невозможно ни подойти, ни сорвать его.

Но вот случилось. Появился в городке человек. Да, не таксист, не жулик, не алкаш, а человек. Перестройка началась, по каким-то делам его и занесло на наш хутор. Хутором окраину города назвали, ещё добавляли – «собачий». И надо же ему, в первый же день своего присутствия в нашем милом городке, Надюшку встретить. Ослеп сразу. Пошел за ней, куда только глаза глядели. А не глядели они по сторонам, а вослед девушке. Так бы и ушёл на конец Вселенной, да дорога кончилась, упёрлась в хрущёвскую двухэтажку, где проживала семья Нади. В том конце пути девушка обернулась, улыбнулась и скрылась в подъезде, как в пещере каменной, в том подъезде и двери уже давно не было, и стены обшарпаны стояли. Недосуг жителям дома своим делом заняться, за соседями следить надобно, вот и стал вход на грот похожим. Так всюду повелось – общее, оно никому не принадлежит, чего о нём нужду иметь. Постоял он перед этим проёмом, прозрел малость и ушёл по своим делам. Но позже, видимо, разузнал, что и как, и начал встречать нашу Надю на улице. Нет, ничего такого, только посмотрит, как в последний раз, и дальше уйдёт. Но тут уже заговорили, зашептались. Никто в стороне не остался. А жених, так его на всякий случай окрестили, стал уже поближе к Надюше подходить. Подойдёт, глянет и пойдёт себе дальше. Другому ухажеру давно бы уже морду набили, но тут не свой, не местный, не обидно, потому ждали, что дальше будет. И вот, что стало. Встретил он Надюшу с огромным букетом цветов и пошли они куда-то по дорожке, молча о чём-то. И ожила наша спящая красавица. Улыбка такая на её лице выросла, что по хуторским улицам светлее стало. Тут уже все заткнулись, даже поклонники перестали злиться, видно не судьба им, а судьба сама распорядилась, по своему. Так и бродили они каждый день по улицам, никого не замечая, не ведая, что глядят на них со всех сторон глаза ожиданием, чего же дальше произойдёт. Скоро дошло и до домашних посиделок, до знакомства с родителями. Мамаша, с радости дочериному счастью, так расстаралась – стол получился, смотреть приятно, всего понемногу, но глазу радостно. А гость пришёл, присел за стол и на Надюшу смотрит, глаз не отводит. «Что ж вы ничего не кушаете?» – спрашивает хозяйка. «Красоту рушить боюсь», – непонятно о чём отвечает гость. Смотрит на дочь, а говорит про накрытый стол. «Новую красоту наведём», – хорохорится хозяйка. «Всякая краса неповторима», – ответил гость и очаровал хозяйку. «Наши бы давно всё смели, не глядя», – вздохнула она. А он потихонечку, по кусочку, начал пробовать яства и похваливать. «Остались же ещё люди в каких-то краях», – думали хозяева. После того видели Надюшу, на улице, редко, шла она со своим иноземцем, держа свою руку в его руке, и блаженно улыбалась.

Вот такая сказка родилась в нашем хуторе. При заезжем принце и доморощенной золушке, но, по правде, Надюша никогда золушкой не была, при родной мамаше росла в любви, да неге. И было у той сказки продолжение в виде свадьбы, не на весь мир, но на весь хутор. Никого не обидели. К свадебному платью, купленному за большие деньги у местного кутюрье, добавила мама несколько рюшечек, воланчиков и вот уже Надюшка королевной ступает по паркету дворца бракосочетаний и, кажется, будто родилась она в этой роскоши, и движения её, что пава, а улыбка жемчугами сверкает, глаза – яхонты, но всем приветлива, каждому слова не жалеет, благодарит, что пришли на её счастье взглянуть, а взглядом милует всех и будто приговариает: «Я это – я, просто роль такая досталась, а теперь на своё место стала, свой королевский наряд надела, но всех люблю по-прежнему, и чваниться своим званием не собираюсь».

Конец

В молодости Саша не отличался привязанностью ни в дружбе, ни в симпатиях к девушкам. Слыл ловеласом, не прочь был поставить рога, зазевавшемуся от обилия счастья мужу и, работая телевизионным мастером, имел возможность проникнуть в любой дом, квартиру, где и происходили события иногда очень далёкие от обязанностей телемеханика. Так бы и продолжалась его вольготная, безоблачная жизнь любовника на час, на минуту без слёз и ревности, с тайной для обманутых мужей, с увлечением следящих за международными событиями по отремонтированному Сашкой телевизору, а рассеянность улыбающейся не к месту и времени жены, почитавших за радость к своему возвращению с работы. Длились таковые события до счастливого момента, когда нашему герою исполнилось неполных тридцать лет. Уже не юноша, но и не мужик ещё, как не женат ни единого разу. Зачем жениться, ежели тебе женщины и так рады и обязанностей ни на грош.

Однажды загулял Сашка и подался в ресторан допивать среди комфорта и музыкального к тому сопровождения. Так и прошёл бы этот вечер незамеченным и отозвался по памяти лишь утренним похмельем, но судьба преподнесла тот случай, который и стал подобием Божьей кары за легкомыслие и беспутство. Когда он уже подружился с музыкантами, заказывал песню за песней и куролесил среди танцующей публики, в зал вошла женщина и все взгляды устремились ей навстречу. Сашке показалось, что даже музыка замерла, нет, музыканты продолжали играть, но звуки остановились, ожидая чего-то необыкновенного, чтобы продолжить ритм своего движения. Он наступил этот миг, женщина присела за столик в уголке, и воздух в зале очнулся – забарабанила палочная дробь под руками ударника, толпу заштормило и из её рядов выбросило Александра прямо на стул к своему столику, где он застыл, не отрывая взгляда от необыкновенного зрелища, в котором участвовала лишь одна, недавно вошедшая в зал ресторана женщина. Лицо незнакомки светилось в ярких ресторанных огнях нешуточной красотой, что даже сдвинуться в её сторону всем своим изумлением казалось в этот момент кощунством. Он протрезвел от созерцания царственных движений подобия улыбки на губах, слегка побледневших от волнующего напряжения воздуха, сжатого в направлении взглядов, устремлённых к месту присутствия красоты. Глаза томились ожиданием, что-то должно было последовать за этим неземным вторжением в пустоватый мир белых салфеток, лёгкой музыки и беспечного человеческого шутовства. Кто будет тот смельчак, что посмеет приблизиться к даме, которая своей красотой заворожила даже томно-пьяное сопрано певицы и слова песни стали заискивающе-несмелы в ожидании разрешения от бремени тайны – появления королевы, среди развивающегося действия комедии человеческого тщеславия. К счастью ждать пришлось недолго, скоро от входа в зал появился мужчина, так ничего особенного, но свежо и элегантно одет, волос на его голове был тронут сединой, очень украшающей степенный возраст, в котором он уже без сомнения находился. Он подошёл к столику, где восседала красавица, и присел в кресло напротив. Зал, как показалось, облегчённо вздохнул, взгляды мужчин потускнели, обратились к своим, на время забытым избранницам и веселье возобновилось, но только не для Сашки. Он перестал пить, плотно врос в кресло и не отрывал своего взгляда от женщины в тёмно-вишнёвом вечернем платье с серебряной блёсткой по полю и газовой пелеринке, наброшенной на плечи, отливающие белизной мрамора, небрежно держащую в руке бокал с вином, не обращающую внимания на пьяную суету вокруг, в том числе и на свет, исходящий от глаз неведомого поклонника, свет нарождающегося в душе чувства присутствия в природе красоты, среди отвратительного свинства в ареале собственных случайных увлечений, неразборчивости и ничего не значащих лёгких, хвастливых мужских побед. Через некоторое время чувственного оцепенения, он поднялся, подошёл к столу прекрасной дамы и, не обращая внимания на её спутника, взял в ладони её холодную, холёную руку, поцеловал и громко промолвил: «Спасибо вам за вашу красоту!» – и, не обращая внимания на звучащие ему вслед аплодисменты восхищённой необыкновенным поступком публики, ушёл из ресторана.

Читать дальше