Алексей Карпов - Продавец нарисованных птиц. Сборник рассказов

Втроём они вернулись на кладбище кораблей. Пингвин спрятался в зарослях водорослей, а котик нырнул в трюм, и уже спустя секунду выскочил оттуда, преследуемый хладнокровной, собранной и уверенной в себе хищницей – акулой. Котик проделал тот же манёвр, что и в прошлый раз: обогнул корабль вокруг, потом петлял между мачтами и скрылся среди кораллов. Когда акула исчезла из виду, кит занял позицию наблюдения на палубе, на носу корабля, чтобы подать сигнал пингвину, на случай если акула вернётся раньше.

А пингвин уже проскользнул в трюм и попал в расставленные сети. Пингвин бился в сети, пытаясь выпутаться, но всё было бесполезно, потом заметил, на полу кинжал. Пингвин потянулся к нему, схватил, перерезал сеть и поплыл дальше вверх по лестнице – на второй этаж мимо запертых кают матросов до двустворчатой двери с надписью «Кают-компания». Пингвин толкнул дверь. Внутри плавали деревянные стулья, столы и…. Тот самый комод из чёрного дерева! Вот он. Пингвин кинулся к комоду и выдернул из него ящики. Они оказались пусты. Кроме одного, где сидел краб. Тот выпрыгнул из ящика и убежал прочь.

– Ничего нет. Как же так? – Сказал вслух пингвин, – Наверное, это не тот корабль. Наверное, нужно осмотреть другие.

Он стоял в растерянности и смотрел на пустые чёрные ящики комода. Когда пингвин выбрался наружу, кита на палубе уже не было.

– Что произошло? Где кит? Где котик? – оглушённый страшной догадкой, думал пингвин.

И тут он увидел его. Прямо над собой. Тяжёлая туша медленно всплывала, а вокруг кружила стая акул. Пингвин с отчаянным воплем кинулся на одну из акул и ударил её ластой по носу. Акула замотала головой и на мгновение отпрянула назад, но затем собралась и вновь ринулась в атаку. Она, будто пушечное ядро, понеслась на пингвина. Он увернулся. Акула пролетела мимо и снова напала.

Кит чувствовал, что у него онемели хвост и плавники, силы покидали его. Резкая боль в боку и – темнота…

Когда он очнулся, в небе сияли звёзды, а северный ледовитый океан сменился тихоокеанскими просторами.

– Что случилось? Почему я ещё жив? Куда подевались акулы? – думал кит.

Он вспоминал своё прошлое, пытался понять настоящее и размышлял о грядущем. В небе промелькнула стая птиц. Сквозь горячечный бред ему слышалось кряканье уток. Он снова терял сознание. Море убаюкивало его в своей колыбели, утешало, пробуждало надежду и обволакивало нежными тёплыми водами. Очнулся кит уже на песчаном побережье лагуны. Из песка торчала одинокая пальма. Перед его носом в горячем песке лежала раскрытая книга. И тут кит всё понял. Понял всё, что говорил ему учёный кальмар. Кит расплылся в улыбке. Пусть буквы размыло, пусть не прочесть ни единой строки, он ведь всё знал, всё, что было написано на страницах этой книги.

С восходом солнца со страниц книги поднялся росток. По листам расползлись корни и вгрызлись в песок, и к полудню сформировавшийся бутон распустился восемнадцатью белыми лепестками. И в голубой воде лагуны засияли звёзды. Засияли созвездия, а среди них на небе засияло созвездие кита.

Профессор математики Танг ковылял по мостовой, опираясь на костяную трость, мимо витрин с сувенирами для туристов, кофеен, рекламных баннеров, развевающихся на ветру воздушных змеев и разноцветных лент. Уставший восьмидесятилетний старик, в запылёном, клетчатом пиджаке, с лысой головой и складками кожи по всему телу. Дед, усохший до состояния «кожа и кости», больной анорексией, брёл в толпе безликих людей, останавливался и тихо вздыхал. Профессор проделал долгий путь из северного полушария Земли в южное, чтобы встретиться с сильфом Альберто. О нём он знал только то, что тот работает гондольером на маршруте «Аэропорт – Часовня».

Стаи лодок рассекали маслянисто-зеленоватую гладь главного канала, бывшего когда-то мелкой протокой между островами лагуны. За две тысячи лет на этих островах вырос многомиллионный город, со множеством дворцов, храмов, башен, морских садов и мостов – висячих и арочных. Где-то среди этих судёнышек затерялась гондола Альберто. Профессор просидел на скамейке, возле часовни весь день, но ни одна лодка так и не подошла. Солнце уже садилось. За толстыми стёклами магазинных витрин загорелись красные фонарики, а на баннерах – гирлянды.

Люди разбрелись по домам. Вспыхнули ночные фонари высоко над домами, залив багряным воском рябь каналов и ряды лодок. На охоту вышли тени, поползли по стенам, водосточным трубам, крышам…. Профессор свернул на узкую улочку. В карманах пиджака позвякивали монеты.

– Нужно скорее найти отель на ночь, а завтра – в аэропорт. Может быть, Альберто изменил свой маршрут.

Помимо людей и сильфов в городе обитали и другие нелицеприятные твари, такие как морские альвы и пещерные гомункулы, в гротах под городом. Профессор прошёл три улицы и два моста до двухэтажного дома с богато украшенным фасадом и балкончиками. Фрески из цветного стекла изображали кувшины, фрукты и виноградные лозы. Над деревянными воротами висела вывеска: «Ночлежный дом».

Профессор захромал в сторону дома. Здание со всех сторон окружали лодки. Танг подивился тому, как столько человек могло уместиться в этом небольшом отеле. На мосту у него свело ногу, и он повис на перилах, едва не перекувыркнувшись в канал, потом почувствовал, как тени вокруг начали сгущаться. Какая-то неведомая сила мягко обхватила его за лодыжку и потащила вниз, под мост. Профессор упал на перекладину на дне лодки. Дыхание перехватило, и он судорожно хватал ртом воздух.

– Я давно за вами наблюдаю профессор. Что вам надо от меня?

На изогнутом носу длинной узкой гондолы шевелился какой-то чёрный шар, накрытый балахоном. Звуки исходили оттуда. Танг принялся объяснять, что он просто ищет аптеку ведьмы Бэйлис, что гадалка предсказала ему скорую смерть, а у него ещё остались в этом мире кое-какие незаконченные дела, потом достал из кармана горсть монет и показал их карлику.

– Ну, хорошо. Я довезу вас до аптеки. Последний раз. Завтра я сваливаю из этого города.

Бугристый шар поплыл в его сторону, не касаясь дна лодки. Балахон висел на нём будто шатёр, за которым фокусники обычно прячут свои чудеса – окружённый чёрной, таинственной аурой. Сильф взлетел к испачканному грязью, шарообразному фонарю, висевшему на крючке причудливо изогнутой к вершине, чугунной пике – прямо над профессором. Всё пространство вокруг, под мостом и в радиусе трёх метров озарилось белыми лучами. Под капюшоном балахона светились два больших голубых, как озёра, глаза.

Сильф погрузил в воду весло, и гондола медленно заскользила по узкому каналу.