Алексей Карпов - Продавец нарисованных птиц. Сборник рассказов

Дальше тоннель разветвлялся. Танг услышал странный стук, доносившийся из левого тоннеля, нырнул вправо и замер, прижавшись к стене и успокаивая дыхание. Стук костей о камни сопровождался скрежетом. Что-то быстро приближалось, и через пару секунд пронеслось мимо и исчезло в темноте. Танг сглотнул подступивший к горлу ком.

– Пронесло. Что это было? Не похоже на гомункула? Наверное, какие-то ведьмины штучки.

Преодолев страх, профессор продолжил путь. Тоннель тянулся в недра скалы около километра и сузился до одного метра, так что профессор уже почти полз по нему, слепой, как крот. Он спустился ниже уровня океана. Здесь должны начинаться грунтовые воды, которыми когда-то давно подпитывался пересохший колодец. И в самом деле – послышалось журчание воды. Танг нащупал ручеёк и припал к нему губами. Сил заметно прибавилось. Он пополз дальше. Ничего другого ему не оставалось. Прошло уже шесть дней с того момента, как гадалка предсказала ему, что он умрёт через неделю от разрыва сердца.

Профессор задыхался. Ему опять чудилась музыка, доносившаяся откуда-то из недр скалы. Он изорвал об острые камни пиджак, штаны и кожу на руках до крови.

– Был бы я чуть толще – застрял бы.

Тоннель начал расширятся, а музыка слышалась всё отчётливее. Впереди показался свет. Тоннель оборвался огромной пещерой, величиною с ангар для военных самолётов. На стенах горели факелы. Посреди пещеры лежала гранитная плита, метров сто в ширину и двести в длину, а на ней золотилась в свете пламени факелов большая печать с изображением жука в узорчатом окаймлении. Над плитой, склонив голову, стоял человек с абсолютно лысой головой, без бровей и ресниц. Он заметил Танга, выползшего на корточках, из ячейки, которыми была усыпана вся пещера.

– Аааа! Это вы, профессор. Старость – не радость. Верно? Ужасная музыка. Она раздражает даже меня.

Могильная плита гробницы дрогнула. С потолка посыпались камни.

– Настал час людям очнётся от иллюзий. Жизнь человека превратилась в одно большое заблуждение. Я дам людям противоядие от этого вируса иллюзий, путеводную нить, которая выведет всех нас из лабиринта заблуждений и безысходности. Люди превратились в слепых котят, рождающихся для удовольствия, для развлечения. Если это не остановить, человека вытеснят другие жители этой планеты – альвы, сильфы, скелетоны, гомункулы. Они задушат человека, как противника за кусок мяса.

Плита затряслась. Одинокое, томящееся много веков в заточении зло просыпалось.

– Человек заливает вином горе и боль несправедливость и слабости, нерешимость и глубокое погружение в атмосферу траурности. Скоро поднимется новая волна – разрушающая, а за ней – создающая.

Плита медленно съехала в сторону, оттуда показалось забинтованное крыло с когтем на конце, и из гробницы выползла мумия дракона. В нос тут же ударил смрадный, гнилостный запах разложившейся плоти и профессора едва не вырвало.

– Ну что же вы, профессор? Вам нужна кровь дракона? Так вот он – пред вами. Вы хотели жить вечно? Где же ваша былая удаль? Где ваш энтузиазм? Меч-кладенец?

Колдун пошёл к лестнице, выдолбленной в скале, и растворился в темноте. Танг пошёл за ним. Тоннель спиралью поднимался вверх. Профессор несколько раз останавливался, переводил дыхание, отдыхал на ступенях лестницы, пока поднялся на поверхность. Он находился в склепе. Двери сорваны. Внутрь льётся лунный свет. Урны с прахом разбиты.

– Нужно как-то остановить этого дракона. Для битвы с ним я слишком слаб, а бессмертие такой ценой мне не нужно. Разлагаться вечно, накладывая на себя всё новые и новые бинты? Погружаться в сон на тысячи лет в той гробнице, ожидая момента, когда ещё какой-нибудь турист, прослышавший о бессмертии, не придет за твоей кровью. Питаться человеческой плотью? Нет! Нужно рассказать всё ведьме. Наверняка у неё есть какие-то средства против оживших мумий.

Ведьму и сильфа Танг увидел, как только вышел из склепа. Они осматривали следы, которые оставил после себя дракон: сломанные ограды, разбитые надгробья, развороченные цветочные клумбы. В воздухе всё ещё висел гнилостный запах.

– Езжайте в город, найдите атлантов и напоите их этим нектаром, а я пока прослежу за драконом, чтобы он не залёг где-нибудь в могиле. Иначе мы его потом не найдём среди этих бесконечных рядов склепов.

Бэйлис вручила профессору бутылку с золотистой жидкостью. Гондолу Альберто оставил у ворот кладбища. Они сели и полетели в город искать атлантов.

Альберто вёл гондолу к центральному морскому парку. Шарообразные гирлянды крон на стволах деревьев гирляндами нависали над водой. Аккуратно подстриженные кусты в форме единорогов и пегасов украшали парк. Статуи атлантов окружали гейзеры в центре морского сада. Гондола плавно опустилась на воду. Атлант был лыс и бородат, а из головы торчал топор. Изящно выточенный и отшлифованный скульптором мускулистый торс, набедренная повязка. Второй атлант стоял спиной к первому: мощь его мраморных мышц стягивала белая туника. Длинный волнистый волос развивался сзади. В руках он держал пушечное ядро.

Танг залез на постамент, на котором золотыми буквами было написано «Парамонимос», откупорил бутылку и влил в плотно сжатые губы атлета вязкую, золотистую жидкостью. Она вспенилась и потекла по густой бороде. Потом он напоил вторую статую, с подписью «Андроникос» и вернулся в лодку. Они стали ждать восхода луны. Через полчаса за облаками показался бледный месяц. На белом мраморе заиграли блики лунного света, засеребрились гейзеры, и послышался треск ломающихся камней. Статуи ожили.

Андроникос озадачено огляделся. Парамонимос грозным взглядом впился в профессора. Сильф заговорил.

– Нам нужна ваша помощь. Заключённый колдун Мертин вырвался на свободу и пробудил мумию дракона.

Андроникос спрыгнул со своего постамента, уйдя по пояс в воду.

– Опять этот Мертин! Его ведь повесили давно! Показывай куда идти!

Сильф взялся за весло, гондола заскользила по воде, набрала скорость, и они взлетели. Атланты шагали позади, поднимая волны и фонтаны брызг. Андроникос загремел.

– Впервые я встретил этого колдуна в трактире. Я поспорили, что пройду пустыню Гоби на своих двух ногах. Я шёл триста дней и на триста первый день решил отдохнуть под пальмой. Там меня ужалила гадюка. Я срубил песчаный тростник, за считанные секунды, что мне оставались до смерти, выточил из тростника трубку и воткнул её себе в горло. Я всё же дошёл до конца с трубкой в горе и прожил ещё пятьдесят лет. Я искал этого поддонка по всему свету. Он проспорил и должен мне трёх верблюдов.

Они летели к океану, где на окраине города находилось кладбище. В городе – ни одной живой души. Только лодки покачивались у пристаней. После Андроникоса заговорил второй атлант, яростно выражая своё недовольство по поводу колдуна.