Бойд Александер - От Нигера до Нила. Дневник экспедиции 1904—1907 гг. Впервые на русском языке. Том 2

Он был одним из зачинщиков недавнего недовольства и его следовало бы выпороть за неповиновение. Прощение негров после совершения проступка – большая ошибка, потому что они не понимают этого и принимают милосердие за слабость. Есть четыре способа их наказания: порка, штраф, сокращение пайка или «арест в полевых условиях». Первый является лучшим в каждом случае нарушения дисциплины, но он должен назначаться только после тщательного расследования фактов, поскольку негр болезненно воспринимает ошибку судебного разбирательства. Но там, где наказание справедливо, он легко переносит порку.

Порка в начале экспедиции часто приносит большую пользу общей дисциплине в партии, чем что-либо еще, поскольку она будет действовать, как полезный сдерживающий фактор. Поговорка – «дайте ему палец и он откусит всю рукуl», хорошо применима к туземцу, и это очень заметно в отношениях негров с белым человеком, новичком в стране, которого все «бои» готовы испытать на покладистость и слабохарактерность с самого начала. Что касается штрафов, то сомнительно, чтобы они имели большой эффект в караване, поскольку, заработная плата носильщикам и эскорту всегда выплачивается по окончанию «контракта», и негр, живущий сегодняшним днем, не чувствует наказания, которое его постигнет когда-нибудь при окончательном расчете. Еще одно возражение против штрафов заключается в том, что туземцы подозревают, что белый человек пытается заработать на них деньги, присваивая их штрафы. Конечно, это можно оспорить, выбросив на глазах туземца штраф, который тот заплатил. Однажды один правительственный чиновник, которого я встретил на Бенуэ, оштрафовал своего «боя» на десять шиллингов и немедленно выбросил деньги в воду. Это имело последствием то, что он был почти открыто высмеян неграми, как кретин, который выбрасывает деньги.

Еще одно действенное – это «арест в полевых условиях». Наказание должно производиться на глазах всего лагеря, а еще лучше, в общественном месте. Виновнику в этом случае приходится сталкиваться с насмешками толпы, испытание, которое негр ненавидит больше всего на свете. Наказать черного человека через его желудок, также является хорошим сдерживающим фактором, но на марше это трудно осуществить, поскольку у провинившегося обычно есть друзья в лагере, которые поделятся с ним своим пайком. Из этих рассуждений нельзя полагать, что наказания являются обычным явлением. Если белый человек проявляет внимание и удовлетворяет основные потребности своих работников и слуг, то нарушения будут редкими. Пока живот черного человека набит пищей, он будет выполнять свою работу весело и хорошо. Здесь я упомяну мудрый обычай демонстрировать свою признательность туземцу, когда он выполняет какое-то задание особенно хорошо. Для подобной «демонстрации» достаточно дать негру дополнительный пищевой паек. Такой «подарок» долго помнится туземцами, которые смотрят на дающего как на «большого человека» и на хорошего хозяина.

Два дня в лагере на острове у устья реки воспринимались, как праздники. Обилие рыбы и перспектива получения большего количества пищи из Боссо подняли настроение «боев», и прошлые неприятности были забыты. Вскоре лагерь наполнился смехом и весельем, и все радовались, купаясь и ныряя в воду. В это время дул сильный ветер, поэтому по ночам почти не было москитов.

Прямо за пределами нашего лагеря, в заливе, собралось очень большое количество каноэ будума. Некоторые из их старейшин подходили ко мне и жаловались, что они были изгнаны с севера французами – возможно, за их прошлые грехи в сотрудничестве с тубу, с которым французы воевали. Они попросили о моей защите и хотели, чтобы я показал им именно те места, где начиналась британская часть озера, чтобы они могли там обосноваться, не подвергатясь преследованию.

19 марта мы готовились к маршу в наш старый лагерь в Каддае. Примерно в восемь часов утра поднялся сильный ветер с севера, так что паруса были развернуты, и мы полетели мимо островов и поросших тростником мысов. Озеро стало напоминать бурное море, и время от времени мы черпали бортами воду, что очень веселило «боев». Это проявление нрава озера было для нас новым, но из-за его недостаточной глубины волны не могут достигать больших размеров. В ту ночь мы не смогли добраться до Каддая, поэтому расположились на заболоченном мысе. Здесь дезертировал еще один из моих лодочников, который сократил число «шестовиков» до восьми. Я слышал потом, что этот человек пришел в Кукаву и распространял самые ужасные слухи о нашем путешествии на озере – что многие люди умерли от голода, а другие были потеряны, увязнув в глубокой грязи. На следующее утро мы добрались до Каддая, и, увидев знакомые травяные хижины, «бои» криками воздали благодарность своим духам, но вскоре их постигло разочарование, когда они услышали, как я рассказываю Хосе, что должен снова отправиться в озеро и пройти тем же курсом, что и в первом путешествии, которое я совершил с Талботом, поскольку я все еще надеялся найти фарватер в этом направлении.

Широкие тростниковые пояса на юге лежали на горизонте туманной полосой. Это был барьер, который остановил нас раньше, но я все еще надеялся, что мы найдем проход, тщательно проверив каждый уголок. Итак, мы пошли курсом нашего прежнего рейса, придерживаясь линии тростника. Пройдя около четырех миль столкнулись с той же проблемой недостаточной глубины воды для прохода лодок, и день был потрачен на неэффективные попытки проползти через илистые поля вокруг тростниковых поясов. Поэтому я решил еще раз попытаться прорезать проход через них на следующий день. Для этой работы необходимо было облегчить одну из лодок, и я набросал план строительства площадки на воде с помощью столбов и досок. На этой импровизированной платформе мы собрали все наши вещи и поставили перед ними охрану – довольно комичную группу людей посреди озера!

Разгрузка лодки послужила еще одной полезной цели – дать нам больше места в лодке ночью, потому что здесь не было островов с сухой почвой, и нам пришлось спать на лодках. Мы упорно работали на вырубке тростника в течение двух дней и проникли вглубь на расстояние 800 ярдов. Я прошел в воде еще милю, но до сих пор не мог видеть конца камышовых полей. Глубоко в зарослях тишина была настолько глубока, что меня поразил шум моих собственных шагов, когда я пробирался через камыши.

Однажды, когда «бои» занимались рубкой камыша, они сделали странное открытие на нашем пути. Под поверхностью воды были обнаружены останки лодки, которую они сразу же определили, как принадлежавшую белому человеку, и они были правы. Лодка была сделана из дуба и ее длина была около 8 футов. Она, должно быть, лежала на этом месте в течение многих лет.