Александр Левковский - Самый далёкий тыл

И то же самое относится к этому неряшливому, вечно потному болгарину, известному под кличкой Лейпцигский лев. Димитрову, обвинённому в поджоге германского Рейхстага, ничего не стоило рычать, подобно льву, перед нацистским судом (который, кстати, впоследствии его оправдал):

Я защищаю себя, безвинно обвинённого коммуниста! Я защищаю мою политическую честь, мою честь революционера! Я защищаю мою коммунистическую идеологию, мои идеалы! Я защищаю содержание и смысл всей моей жизни! Высший закон для меня – это программа Коммунистического Интернационала; высший суд для меня – это суд Контрольной Комиссии Коммунистического Интернационала!

Здесь, в Москве, Димитров, воображая, наверное, что он находится в Лейпциге, попробовал однажды повысить голос в разговоре со Сталиным. Великий Вождь не стал с ним спорить, это не его привычка – спорить по каждому ничтожному поводу; он просто приказал Берии передать Лейпцигскому льву, что если тот хочет закончить свои дни на этом свете мирно, то лучше ему держать свой грязный рот на замке. И на этом эпизод был полностью исчерпан.

И Димитров, и Ибаррури были известными ораторами, то есть, болтунами, а Сталин презирал болтунов. Так случилось, что все его враги были специалистами по болтовне; они могли обсасывать любую тему, вертя её с одной стороны, а затем с другой, глядя на неё под одним углом, а потом под другим, преподнося бесчисленные аргументы за и против до тех пор, пока твоя голова не начинала распухать от их безудержного гвалта.

Троцкий был великий болтун. И такими же были Бухарин и Зиновьев. И к той же категории относились Радек и Каменев. Они все были его старыми товарищами по революции. И где они все сейчас, а? Там, где и положено быть старым товарищам по революции – на том свете, куда Сталин их и отправил.

Гитлер – тоже великий оратор. Сталин признаёт это. Стоит только посмотреть на экран, где фюрер орёт, выпучив глаза, с вздутыми на шее жилами, впечатывая свой кулак в трибуну:

И мы должны быть бойцами! Мы окружены многими-многими врагами нашего движения! Они не хотят, чтобы Германия была мощной! Они не хотят, чтобы наш народ был объединён! Они не хотят, чтобы наш народ защищал свою честь! Они не хотят, чтобы наш народ был свободен!

Сталин ухмыльнулся и глянул вперёд, где в пятом или шестом ряду бок о бок сидели Ибаррури и Димитров, несомненно, разъярённые присутствием на экране их смертельного врага.

И вновь Сталин не смог сдержать невольного восхищения своим противником, Адольфом Гитлером. Ведь если вдуматься, фюрер был кем-то вроде сталинского близнеца. Гитлер был необразованным австрийцем, ставшим лидером нацистской партии и впоследствии – германским канцлером и предметом обожествления всего немецкого народа. И Сталин был необразованным грузином, ставшим лидером большевистской партии и впоследствии – диктатором Советского Союза и предметом обожествления всего советского народа.

Сталин встал и, не дожидаясь конца фильма, вышел из зала. Он не оглянулся на оставшихся в зале Берию, Ибаррури и Димитрова. Он знал, что они послушно и немедленно последуют за ним.

***

Валечка Истомина, его экономка, внесла чайник с крепким грузинским чаем и поставила его на низкий столик рядом с письменным столом.

Она нежно улыбнулась ему.

Сталин не ответил на её улыбку. Он вообще редко улыбался и ещё реже хохотал. Глядя на полненькую и постоянно весёлую Валечку, он невольно вспомнил свою молодую, задумчивую, обаятельную Надю накануне совершения ею акта величайшего предательства – её самоубийства в 1932-м. Конечно, Валечка намного опытнее и активнее Нади в постельных делах, это он должен признать, но секс сейчас мало занимает Сталина. В конце концов, ему уже шестьдесят три, и после Надиной смерти у него почти пропал аппетит к женщинам.

Валечка исчезла, и он внезапно вспомнил статью в одной реакционной американской газетёнке, перевод которой принёс ему Берия. Автор, типичная американская сволочь, писал:

"На свете мало худших сыновей, отцов, мужей или друзей, чем Иосиф Сталин. Он не поддерживал никаких отношений со своими родителями и не посетил похороны своей матери в 1935 году. Он не хотел признать своих незаконнорождённых детей и почти не заботился о своих трёх законных. Многие из его коллег и друзей погибли по его приказанию. Он очаровывал женщин, но его вторая жена покончила жизнь самоубийством после громкой публичной ссоры со Сталиным. Вдовец, он, по-видимому, имеет сексуальные отношения со своей экономкой, Валентиной Истоминой… "

Как, спрашивается, могли эти гады узнать о его незаконных детях и о его афере с Валечкой?! Суки! Мерзавцы!

Послышался мягкий стук в дверь, и лысоватый Поскрёбышев проскользнул в кабинет, держа в руке блокнот, предназначенный для записи любого приказания Хозяина. В другой руке он нёс две папки, которые и положил на стол перед Сталиным.

– Они оба здесь, Иосиф Виссарионович, – сказал он. – В разных комнатах, как вы приказали.

– Пусть подождут. Что они делают?

– Китаец сидит неподвижно как мумия, с закрытыми глазами.

– А американец?

– Ходит туда-сюда по комнате. Он как будто очень взволнован.

Сталин искривил рот в ухмылке.

– Можешь идти, – сказал он и открыл одну из папок. Имя Ао Линь было напечатано жирным крупным шрифтом на первой странице.

Всего в папке было три страницы. Увеличенная фотография морщинистого измождённого китайца занимала первую страницу. Вторая страница и третья содержали краткое описание жизни и деятельности товарища Ао Линя, выдающегося члена Центрального комитета Коммунистической партии Китая, близкого друга и соратника Председателя Мао, Заместителя председателя Комиссии по военному снабжению, высокопоставленного командира времён так называемого Долгого Похода, который китайские коммунисты прославляли как героический этап, хотя, на самом деле, это было паническое отступление Красной армии Мао Цзэдуна в гражданской войне тридцатых годов.

Сталин отхлебнул чаю, отодвинул первую папку и открыл вторую. Моложавое улыбающееся лицо рыжеватого Эдварда Дикенсона смотрело на него с первой страницы. Как умудряются американцы выглядеть так молодо, несмотря на возраст? Этому типу уже сорок шесть, а ему можно дать не более тридцати. Советник Государственного секретаря. Похоже, крупная рыба. Сочувствующий коммунистам. Почему этот идиот, Эдгар Гувер, директор их ФБР, не может обнаружить, что мистер Дикенсон является скрытым коммунистом и нашим шпионом? Ему надо бы поучиться у нашего НКВД.

Он надавил кнопку под столом, встал и пошёл к двери. Хоть это и не было в его привычках, он заставил себя широко раскрыть объятья при виде Долорес Ибаррури и Ао Линя, возникших на пороге. Он приветливо улыбнулся Долорес, встряхнул энергично руку китайца и сказал: