Эжен Шаветт - Точильщик

Палачи втащили на эшафот первого осужденного. Это был экс-монах Виллат, почти мертвый от страха.

Когда его голова скатилась, Сюрко разразился хохотом.

Какой-то молодой человек, обернувшийся на этот хохот, спросил:

– Этот человек, видимо, обрек на смерть кого-то из ваших близких?

Сюрко ответил:

– Нет, это был мой лучший друг!

Молодой человек, не проявляя ни малейшего удивления, пристально посмотрел на Сюрко и, воспользовавшись движением толпы, сначала отошел от него шагов на десять, а затем пристроился поодаль, но так, чтобы можно было наблюдать за ним.

Парфюмерщик ничего не заметил.

В эту минуту он увидел своего соседа-лавочника Брикета.

– О, гражданин Сюрко, ты тоже здесь? – воскликнул сосед.

– Да, как видишь…

– Так пойдем домой вместе!

– С удовольствием.

При имени Сюрко молодой человек вздрогнул.

Вынув из кармана кусок мела, он начертил на спине карманьолки парфюмера две буквы «Т. Т.» и скрылся в толпе.

Сюрко ничего не почувствовал.

Он не стал ожидать конца казни. Несмотря на обещание, данное Брикету, он выбрался с Гревской площади и направился домой один.

Время от времени он останавливался, жадно вдыхал воздух и принимался хохотать, весело потирая руки.

Он был так счастлив, что даже не обратил внимания на то, что, заметив на его одежде таинственные буквы, вокруг него возникали какие-то люди. Они сопровождали его незаметно, окружив со всех сторон.

– Эге-ге, – повторял он, – дорогой друг отложил себе денежку на черный день. А тут-то он и подошел! Теперь эта денежка будет моя. Неплохой куш – несколько миллионов!

Странные телохранители, увидев, как он входит в свой магазин, остановились и принялись хохотать.

– Мы гнались за зайцем, который уже подстрелен!

– Еще никто не сказал о нем хорошего слова, – добавил другой.

– Он в хороших руках, нам нечего беспокоиться о нем. Вперед, господа!

И они разбрелись в разные стороны.

Сюрко вошел в дом, напевая песенку. Это неординарное событие вызвало немалое удивление его жены.

– Что у вас на карманьолке? – спросила она, приглядевшись.

– Где?

– На спине.

Сюрко стащил куртку и увидел белые буквы.

– Какой-нибудь шутник позабавился, – сказал он, пытаясь стереть жирный мел. Но он въелся и оттирался очень плохо.

– Нужно тереть посильнее, – посоветовала Лоретта.

– Если сильнее, так надо позвать Лебика!

Дверь отворилась, и вошел Брикет, вернувшийся с Гревской площади.

– Так-то ты ждешь меня!

– Толпа отжала.

– А что это у тебя на одежде?

– Какой-то идиот пошутил.

– Возможно, эти буквы имеют какой-то смысл?

– Честно говоря, не знаю…

Вошел Лебик:

– Вы что-то хотели, хозяин?

– Возьми, почисть куртку.

Лебик не умел читать, но, увидев буквы, он расхохотался идиотским смехом и заявил, что так клеймят свиней.

– Экое животное, – заявил галунщик вслед удалившемуся Лебику.

– Да, но для безопасности он подходит как нельзя лучше.

Дверь отворилась, и в нее просунулась голова точильщика ножей.

– Ножи, ножницы точить!

– Не надо, гражданин, – ответила Лоретта.

Брикет рассмеялся:

– Ай да парень, ну и голосок!

Сюрко задумался.

Крик точильщика повторился, но уже вдали.

– Странно, – сказал парфюмер, – я уже где-то слышал этот голос.

Но он тут же позабыл об этом. Лебик принес отлично вычищенную куртку…

Надевая ее, Сюрко посмотрел на часы, украшавшие лавку. Стрелка показывала пять часов.

– Сосед, – обратился он к Брикету, – в знак того, что ты не в обиде, не отобедаешь ли со мной?

– С удовольствием, тем более что дома у нас едят еще по-старому, и время обеда уже давно прошло.

Тут надо внести разъяснения. Дело в том, что время обеда в том далеком 1795 году еще не установилось.

Когда-то в Париже обедали в два. Зрелища начинали работать в четыре и заканчивались в девять, ко времени ужина. Этот порядок был нарушен общественными потрясениями.

Революция изменила время работы чиновников. Они стали работать с девяти часов утра до четырех часов дня. Соответственно обедать стали в пять и даже в шесть часов.

Актеры тоже вынуждены были перенести свои спектакли на семь, и заканчивались они теперь в одиннадцать.

Итак, в пять часов дня гость и хозяин уселись за стол. Хорошее настроение Сюрко было так очевидно, что не переставало удивлять госпожу Сюрко и соседа.

Чтобы не мешать мужчинам, Лоретта велела подать себе обед в ее комнату.

После обеда, за которым было выпито три бутылки старого вина, по признанию хозяина, из монастырского погреба, соседи решили окончить вечер так же приятно, как начали. Они взялись за карты, решив составить партию в пикет по двенадцати су за ставку.

Сюрко, подогретый старым вином, возбужденный зрелищем на Гревской площади и сознанием своего богатства, хохотал и даже стал напевать некогда любимые песенки.

Брикет, явно заинтересованный, попытался выяснить, в чем причина такого возбуждения.

– Может, отменим партию? – предложил Брикет.

– Никогда! – вскричал Сюрко, только что выигравший двенадцать су.

Брикет скорчил жалкую гримасу. Сюрко рассмеялся:

– Не горюй, сейчас я развеселю тебя! У меня в погребе есть прекрасное вино, которое я берегу для хороших друзей!

– Отлично! – повеселел галунщик.

– Лебик! Возьми в погребе кувшин с мальвазией и принеси нам пару стаканов!

– Хорошо! – проревел Лебик.

– Сейчас мы угостимся настоящим нектаром, – обратился хозяин к гостю.

– Тем лучше, – облизнулся Брикет.

Они подождали несколько минут.

– Пока твой Лебик повернется… – рассмеялся галунщик.

– Это животное настолько глупо, что он мог налить стаканы и не догадаться принести их нам.

Брикет остановил его, видя, что тот намеревается опять звать Лебика.

– Оставь его, а то он еще чего-нибудь выкинет. Пожалуй, я сам схожу за стаканами, это будет скорее!

– Коли есть охота…

Оба стакана, как и предсказывал Сюрко, стояли на подоконнике, а Лебик уплетал баранью лопатку.

– Вон мальвазия в стаканах, – промычал он.

– Что ж ты не принес на стол?

– Хозяин этого не приказывал.

Брикет взял поднос и вернулся к столу.

– Ну как, соседушка? – спрашивал парфюмер при каждом глотке. – Не правда ли, отличное вино?

– Не мешало бы повторить, чтобы распробовать получше, – схитрил галунщик.

Ответить Сюрко не успел. Глаза его странно замигали, рот открылся, как будто он хотел что-то сказать, и он скатился со стула, ударившись об пол.

– Э, соседушка, да ты совсем пьян! – воскликнул Брикет, наклоняясь, чтобы поднять своего собутыльника.

Он попытался повернуть его, но тут же понял, что с ним что-то не так.

«Похоже, что с ним удар», – подумал он.