Игорь Яцков - Сотая дверь. Повести с рыцарским забралом

У Гранмерси было время подумать: на свежем воздухе, с порхающими перед глазами птичками, непринужденно вжимая спину в каменную стену, думается хорошо. И он додумался, что шансы, что ему поверят, невелики. Никто никогда не жульничал с окнами, а поскольку доступ в театр имели многие, того, кто это устроил, вряд ли бы нашли. И тогда подозрение о некачественно сделанной работе по наладке механизмов и пружин пало бы на Папу Монтекарло. Но Гранмерси совсем не хотел, чтобы из-за него были проблемы у Папы Монтекарло. Гранмерси догадывался, что король Камнелоб Шестнадцатый платил Папе Монтекарло не слишком щедрое жалование, и его семья порой жила на гонорары Беломородонны от выступлений в театре. Гранмерси знал, что такое бедность, и не простил бы себе, если бы Папа Монтекарло из-за его слов остался без работы.

– Мне нечего заявить, уважаемые судьи, – стандартной формулировкой откликнулся Гранмерси, после чего не преминул проследовать к накрытым для пикника столам.

Да, по славной традиции день Кокурекура завершился грандиозным пикником в Королевском парке, а пикник завершился не менее грандиозным петушиным криком, на потеху собравшейся публике исторгнутым из груди сотого рыцаря. Гранмерси в этом деле не подвел: взобравшись на возведенный по такому случаю помост, он огласил окрестности такими звуками, что им, наверняка, позавидовал бы и сотый рыцарь прошлогоднего Кокурекура благородный сэр Кром Напевный, и сотый рыцарь позапрошлогоднего Кокурекура сэр Крэм Громкоголосый, и даже пока еще не превзойденный никем, находящийся на почетной пенсии, но неизменно приглашаемый на Майский Пикник четырехкратный сотый рыцарь сэр Крям В-Три-Обхвата.

Отсмеявшись и вытерев выступившие на глазах слезы, король Камнелоб Шестнадцатый торжественно объявил, что в анналы кокурекуров Гранмерси будет занесен под именем благородный рыцарь сэр Гранмерси Парящий-на-Карнизе, что вызвало бурный восторг и громкие крики одобрения всех собравшихся. Король и королева пожелали Гранмерси удачи в путешествии, в которое Парящий-на-Карнизе должен был отправиться незамедлительно – завтра на рассвете.

– Как же так? Я же видела! У меня хорошее зрение! – возмущалась Сладкая Булочка, обращаясь к своей подружке Мятной Ватрушке, с которой она из-за ограды Королевского парка наблюдала за финальной стадией забега ста рыцарей.

Конечно, Кокурекур вызывал огромный интерес. Со всего королевства, и даже из соседних королевств на него съезжались любители острых ощущений. Часть зрителей занимала места на старте, другие – вблизи мостов и на набережных, третьи оккупировали столики в тавернах Камнелота, на узких улочках и маленьких площадях, через которые проходила конная гонка. Те, кто предпочитал оценивать мастерство всадников, пытающихся сбить деревянных великанов, до отказа заполняли трибуны Королевского стадиона.

Но больше всего народа, естественно, собирал Королевский театр. Внутрь ограды Королевского парка по соображениям безопасности никого не пускали, поэтому за схваткой за окна и двери публика наблюдала издалека. В лучшем положении находились владельцы окрестных домов и жители квартир в домах, смотрящих на парк.

В этот раз маркиза де Файефрунт не проспала. Расположившись на широкой лоджии своего особняка, она в подзорную трубу видела, как ее верный рыцарь сэр Омп Рассекающий-в-Тумане одним из первых вбежал по ступенькам парадной лестницы к панорамному окну вестибюля театра, развернулся, поцеловал подаренный маркизой золотой браслет у себя на запястье и, послав маркизе воздушный поцелуй, пересек финишную черту.

Публика попроще стояла на улицах, окаймляющих парк с трех других сторон. Сладкая Булочка, занявшая позицию напротив пристройки Папы Монтекарло, готова была поклясться, что когда перед продвигающимся с настойчивостью черепахи по карнизу рыцарем захлопнулось окно, в комнате кто-то был.

– А чье это было окно? – спросила Беломородонна свою дочку вечером, когда та рассказала ей о своих подозрениях.

Беломородонна не могла видеть финальную попытку Гранмерси. Она наблюдала за развязкой Кокурекура с балкона одного из домов, стоящих напротив главного входа в театр, куда ее и виконта де ла Треска пригласила леди Раунданс, подруга и поклонница таланта Беломородонны. Правда, виконт почему-то так и не появился, и Беломородонна, несмотря на неизгладимое впечатление от фигур высшего пилотажа Ледяного дракона и последовавших за ними тройных тулупов рыцарей, была немного разочарована сегодняшним днем.

– Ваше, – ответила Сладкая Булочка.

Беломородонна задумалась. В принципе, она смирилась с тем, что один раз в году в окно их с Папой Монтекарло спальной комнаты вваливался нестерильный рыцарь. Ведь тут же почетный гость покидал помещение и, следуя указаниям прикрепленных Сладкой Булочкой к стене стрелок, через несколько минут блужданий по переходам театра оказывался в зрительном зале. Один день вполне можно было потерпеть. И ей и ее мужу жить рядом с местом работы было очень удобно, тем более что квартира, как и мастерская, содержалась на средства королевской казны. Но если кто-то пробрался в их комнату… Это никуда не годилось, и Беломородонна решила расследовать это дело.

Тем временем Папа Монтекарло закончил обход 99-ти дверей и окон театра, во время которого он подобрал с пола бархатные красные ленты, которые пересекали рыцари, и сложил их в кладовую до следующего Кокурекура. Также он составил список царапин и поломок, подлежащих срочной починке: многие из влетающих в двери и окна рыцарей во время жесткой посадки оставляли вмятины на паркетном полу или сдирали штукатурку со стен. Работы было много, и Папа Монтекарло, машинально запирая окна на шпингалеты, не обратил внимания на то, что окно в его спальне уже было закрыто на один шпингалет.

Папа Монтекарло спал, когда Сладкая Булочка тихонько спустилась в его мастерскую и, отыскав среди инструментов остро заточенные ножницы, возвратилась в свою комнату.

Когда первые лучи восходящего солнца осветили улицу Горсти Желудей и сквозь щели в деревянной стене старого дома с островерхой крышей проникли в комнатку Гранмерси, рыцаря там уже не было. Он вывел из конюшни оседланную кобылку Строптилку, повесил с одной стороны седла свой щит, а с другой стороны – походный мешок с одеждой и провизией. После этого он, опершись на копье, стал озираться на пустынной улице: поскольку он был в доспехах, без посторонней помощи на лошадь ему было не взобраться.

Его оруженосец Крепкий Кекс пропал – весь город праздновал Кокурекур до глубокой ночи, и Гранмерси не сомневался, что Крепкий Кекс еще не скоро придет в себя, где бы он ни был. А оставаться в городе хотя бы одну лишнюю минуту Гранмерси не желал.