Юрий Грум-Гржимайло - Вебсик. История вторая. Мозаика на полу

Ростислав махнул рукой и пошел к дому. Мы за ним. Уже почти у входа он обернулся ко мне и сказал:

– После перекуса летим в санаторий Космофлота.

Я так понял, что вдвоем с ним. Ладно.

Меня ждала или интересная беседа или приватная головомойка – распекать на людях Ростислав не любил. Во время трапезы я искоса наблюдал за ним, было видно, что меня ожидало что-то «большое». Влада хотела было увязаться с нами и побыть «громоотводом», если что, но Ростислав Петрович остановил ее коротким жестом. Это вообще заинтриговало.

Коптер Ростислав повел сам. Мы пролетели башни Меера (над ними сделали круг в полном молчании), потом перевал и почти сразу после него опустились на едва заметную на горной тропе площадку. Сама тропа от перевала вниз в долину к санаторию Космофлота была вроде проходима, пара завалов, которые при желании можно было раскидать – и все. Большой разведчик по ней бы прошел играючи. Ростислав вылез из коптера, протиснулся между его бортом и уходящей в небо почти отвесной стеной вперед и поманил меня пальцем.

Я последовал за ним – с моей стороны дверь открывалась в пропасть.

– Ничего не видишь? – поинтересовался он, когда я встал рядом.

Я внимательно осмотрелся. Вроде ничего…

– А так? – подсказал он жестом, наблюдая за моими наблюдательными потугами.

«Так» показывало на нечто, видимое почти около стены вверх. И я увидел. На стене явно проступал портрет того самого человека, которого мы видели в замке.

– У нас есть полчаса, – сказал Ростислав.

Я не стал спрашивать, что будет потом. Я вообще терпеливый и спокойный. Мы с Пусем философы.

– На Алтае я был в городе Богов, – без всякого вступления начал он. – Это был город подземного народа, потомков тех, кто скрылся в тамошних пещерах от угрозы атомной войны, а потом не захотел выходить наружу. Они не выпускали людей извне, которые к ним попадали. Мне удалось вернуться только благодаря специальной тренировке на раздвоение разума, которую я прошел в СБ… Они сажали нового человека перед колесом, на спицах которого горели зеленым и красным цветом какие-то камни, а камни ярко-синего цвета располагались по ободу. Колесо начинало крутиться, камни вспыхивали и гасли, и человек сперва все забывал, а потом, через некоторое время, тут же ему «возвращали» новую память, в которой он был частью этого народа. Я им отдал половину своего разума. Семь долгих лет понадобилось сохранившейся половине, чтобы одолеть внедренную – и я смог сам от них уйти. Но та, внедренная половина, осталась, в ней были некоторые знания, о которых я тебе сейчас расскажу… Еще десять минут есть, – он кинул взгляд на свой коммуникатор.

– Так вот, – продолжил он, – на полу комнаты с колесом был рисунок, похожий на тот, о котором ты рассказал. Когда вдруг ослабли ремни, которыми я был привязан к высокой спинке странного стула с наклонным сидением, то я упал на пол, и мне показалось, что из пола растет пирамида. Видение длилось какие-то секунды, но запомнилось… Вот такие дела. А теперь, полюбуйся немного!..

С этими словами он развернул меня лицом к пропасти. На фоне горящего закатом неба изломы вершин гор темнели фиолетовыми мазками неведомой кисти, а из окутанной туманом пропасти поднимался и рассеивался в вышине силуэт пирамиды.

– Видел? – спросил Ростислав.

Я кивнул.

– Такое несколько раз в год тут видно. И портрет тоже. Я случайно обнаружил, когда наши пациенты в санатории разбежались. Одного тут и застал. А стазис, который тут обнаружили Серегины, вполне возможен. – Ростислав Петрович заметно оживился. Ученый в нем проснулся, подумал я.

– Вот представь себе такую картину, – говорил тем мне временем Ростислав. – Течет река времени, и ты с ее течением в лодке плывешь, но нашел некое место, где можно якорями за дно зацепиться, а, может, и кусты какие на берегу, и остановил свою лодку и время для себя… Это и есть стазис – место, где можно бросить якорь на реке времени.

– Поэтично и доходчиво, – улыбнулся я. – А эти фигуры-рисунки на полу, как кнехты на причале.

Нас перебил вызов коммуникатора.

– Гул прекратился, – сообщил Ион. – Вы где? В санатории…

– Мы еще не долетели, – успокоил его я. – Постарайся снять все мыслимые замеры по круговой диаграмме полей. Хорошо?

– На меня эта штука влияет так, что иногда хочется вернуться обратно в город Богов, – задумчиво признался Ростислав Петрович. – Даром мне все это не прошло.

Второй вызов был от Влады. Она активировала своего разведчика. И он ей ответил!

Ростислав Петрович попросил меня пока не рассказывать Владе и другим о нашей беседе. Почему? – Не знаю. Видимо, какие-то личные причины у него были. Влада догадалась сама, проследив мой внезапно вспыхнувший исторический интерес к «подземной миграции», как в официальной истории это называлось.

Однажды вечером, когда она, по обыкновению, «ласкалась» с Пусем и своей тигрицей, а я лежал и просматривал на планшетке дневную выборку информатория по своим запросам, в нашей спальне прозвучало следующее:

– Если вдруг вы с дедом отправитесь на Алтай, то я – с тобой. Не отпущу одних.

– На Алтай мы пока не собираемся, – совершенно честно сказал я, внутренне улыбаясь всеми закоулками души.

– Вот именно, что «пока». И никаких «пока» без меня и Пуся…

– …и всех остальных, – закончил я за нее. – Ростислав тут интересное сравнение подкинул.

Влада перетащила на кровать Пуся и устроилась рядом. Я пересказал ей сравнение о реке времени, стазисе и лодке.

– Видишь, как поэтично мыслит человек. И никуда не собирается, – закончил я.

Влада с сомнением посмотрела на мой нос, словно решая, чего он достоин.

– А ты стихи деда читал?

– Нет, – ответил я. – Где нашла?

– В информатории. Он под псевдонимом публиковал их. Чуть старше меня был по фотографии. Я случайно поиском изображений баловалась, и Вебсик помог немного…

– Ну я вижу, что к тебе у нашего информационного друга отношение особое. Думаю, что не просто так твой дубль тут пытались сделать…

– А ты знаешь, что Володя раскусил все-таки эту загадку?

– И есть еще одна Влада? – с притворным ужасом воскликнул я. – О, горе мне! И я об этом ничего не знаю! А как Юля это пережила?

Влада улыбнулась и пропела:

– «Нет ли соперницы здесь?!» Юр, а почему раньше люди ревновали?

– Они и не перестали, – авторитетно ответил я. – Я, например, очень ревнивый.

– Да ну тебя, Кивин, одни шуточки… Лучше послушай, что выяснил Володя.

Влада рассказала, что мой друг за это время сделал структурную модель головной части разведчика и по ней выяснил, что она управляла встроенным биопринтером, который мог создавать уменьшенные копии самых разных объектов природы из синтезированной биомассы, но на один манер – как оболочки. Чем они должны были наполняться, пока не ясно, Володя предполагал, что это было продукцией разумов Меера, и что маленький разведчик был создан именно так. Серии сигналов, которые он с таким упорством ловил, постепенно оформились в подобие некоего языка описания образов. Стало более понятно, как Вебсик смог перехватить управление и, как всерьез полагал Володя, сам поселиться в башнях, потеснив, а то и вообще вытеснив разумы Меера из одной из них.