В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том второй

— Это еще не все, — сказал Зигрист, пожимая руку Лейхтвейсу, — у меня на спине мешок, а в нем разные припасы вроде муки, сала и даже кофе.

— Отлично, отлично, друзья мои! — воскликнул Лейхтвейс и взял мешок к себе на спину, чтобы дать отдохнуть Зигристу. — Откуда же на вас свалились все эти прелести?

— Оленя убил Рорбек, — ответил Зигрист, — сразу видно, что он был когда-то лесничим. Он еще издалека почуял дичь и, действительно, как видишь, не ошибся.

— А мука, сало и кофе откуда?

— Это мы отобрали у крестьянина, который на телеге ехал, надо полагать, в Прагу. Он притворился, что не знает ни одного слова по-немецки, но когда мы отобрали у него то, что нам было нужно, то он начал прекрасно ругаться на этом языке.

— Но вы, надеюсь, не обобрали его дочиста?

— Конечно, нет. Мы не забываем твоих приказаний, Лейхтвейс, и никогда не отнимем у бедняка последнее. Если бы мы захотели так поступить, то привезли бы с собой целый воз с припасами вместе с лошадью. Но мы удовлетворились самым необходимым, и теперь мы можем быть спокойны о нашем продовольствии в течение следующих трех-четырех дней.

Затем они все втроем вошли в дом.

Появление Зигриста и Рорбека вызвало всеобщую радость, а спустя пять минут на покинутом постоялом дворе началась кипучая работа. Бруно и Рорбек сняли шкуру с оленя и выпотрошили его. Лора и Елизавета немедленно принялись хлопотать по хозяйству. Вскоре после этого по комнате распространился приятный запах свежего кофе. Затем они изжарили довольно большой кусок оленьего мяса, и спустя час разбойники были уже за столом и аппетитно ужинали. Они сидели за столом и с наслаждением ели, чего сравнительно давно уже были лишены.

— Совсем как у нас дома в пещере! — воскликнул Лейхтвейс. — Как часто мы там так сидели, в недрах земли, вдали от людей. Теперь же мы тоже, в сущности, находимся вдали от людей. Ведь кругом на большом расстоянии нет ни живой души, разве только какой-нибудь заблудившийся солдат или случайный патруль.

— Не вспоминай о нашей пещере, — сказала Лора, — я сильно тоскую по ней, страшно скучаю по нашему подземному жилищу и жду не дождусь случая поскорее вернуться туда.

— Будем надеяться, что это нам скоро удастся, — ответил Лейхтвейс, — но прежде всего надо позаботиться о какой-нибудь добыче. Нельзя же вернуться туда с пустыми руками, а до сих пор мы никакого значительного успеха не добились. Мои надежды, которые я возлагаю на войну, еще не оправдались. Я даже нахожу, что для нас мир выгоднее войны, так как в мирное время люди не так бережно охраняют свою собственность, а во время войны всякий старается подальше запрятать свое добро, чтобы не так-то легко было найти его. Скажите, Зигрист и Рорбек, не видели ли вы сегодня чего-нибудь такого, на что стоило бы обратить внимание в смысле добычи?

— Мы почти не выходили из лесу, — ответил Зигрист, — и лишь случайно прошли мимо какого-то замка. Но он был так же запущен, как и этот трактир, так что там можно было бы взять разве только несколько ржавых гвоздей.

Вдруг беседа разбойников была прервана топотом быстро скачущих лошадей и затем громким стуком в дверь дома. Послышался громкий мужской голос:

— Отворите, ради Бога! Надо спасти драгоценную жизнь! Отворите скорей, если вы люди, а не звери!

Разбойники вскочили со своих мест и бросились к дверям. Но прежде чем они успели добежать до них, прогремело несколько выстрелов и снова послышался топот копыт скачущих коней.

Однако Лейхтвейс, не смущаясь опасностью, открыл ставни одного из окон и выглянул наружу. За дверьми стояли два незнакомца в плащах, по-видимому, какие-то офицеры. Лошади, с которых они соскочили, были очень красивы и породисты.

— Отворите! — крикнул один из незнакомцев, стройный, высокого роста мужчина. — Вы получите большую награду, если впустите нас. Вон кроаты уже показались на опушке леса. Мы спасаемся от преследования.

— Вы пруссаки? — спросил Лейхтвейс.

— Да, пруссаки, если вас это так интересует.

— Если так, то войдите. Мы сумеем защитить вас.

Лейхтвейс быстро отошел от окна, закрыл ставни, побежал к двери и быстро открыл ее. В ту же минуту оба прусских офицера вошли в комнату. Один из них, высокий ростом, был еще довольно молод. Другой, пониже, высоко поднял воротник своего серого плаща и надвинул шляпу на лоб, как бы желая остаться неузнанным.

— Слава Богу! — воскликнул молодой офицер. — Теперь мы спасены.

— Погоди еще радоваться, — ответил его спутник, — кроаты попытаются взять этот дом приступом и тогда…

— Тогда они дорого поплатятся за свою дерзость, — прервал его Лейхтвейс, — в этом доме находятся семеро здоровых мужчин и две женщины, которые в крайнем случае не уступят мужчинам. Мы окажем очень упорное сопротивление. Но прежде всего надо спрятать лошадей, а то было бы жаль, если бы они достались кроатам.

— Что делать, — отозвался молодой офицер, — чтобы выйти из дома и отвести лошадей во двор, надо рисковать жизнью.

— Я сделаю все что нужно, — произнес Лейхтвейс.

Не долго думая, он открыл дверь, выбежал через веранду наружу и взял поводья лошадей.

— Отворяй ворота, Зигрист! — крикнул он. — Живо! Кроаты уже близко.

Но прежде чем открылись ворота, прошло минуты три.

Человек тридцать кроатов на маленьких быстрых лошадках мчались по дороге по направлению к дому. Они успели заметить, что преследуемые ими офицеры скрылись в доме и, по-видимому, собирались взять этот дом приступом. Во главе отряда ехал офицер на крупном вороном коне. При ярком свете луны Лейхтвейс сразу хорошо мог разглядеть этого офицера, размахивающего огромной саблей. Едва только он увидел искаженное злобой лицо офицера, как остановился как вкопанный. Рука его, в которой он держал поводья, бессильно опустилась.

— Батьяни, — глухо вырвалось у него, — мой смертельный враг!

Предводитель кроатов круто остановил своего коня, так как тот встал на дыбы, и, громко расхохотавшись, крикнул громовым голосом:

— Лейхтвейс! Вот уж не ожидал здесь с тобой встретиться! Но на этот раз тебе не уйти от меня, наконец-то мы сведем с тобой счеты. Он обернулся и изо всей силы крикнул кроатам: — Скорей сюда! Цельтесь вернее в того человека, который хочет увести лошадей. Стреляйте метко.

Раздался залп. Тридцать пуль ударилось в крышу и в стены дома, но Лейхтвейс стоял невредим. В ту же минуту открылись ворота, и прежде чем кроаты успели зарядить свои ружья, Лейхтвейс скрылся с обеими лошадьми во дворе дома. Сознание, что предстоит новая схватка со смертельным врагом, что предводителем кроатов состоит Батьяни, возбудило в Лейхтвейсе неукротимую жажду борьбы. В нескольких словах он сообщил Лоре и своим друзьям, кто именно предводительствует кроатами, и что теперь приступ будет направлен не столько против двух прусских офицеров, сколько против Лейхтвейса и его товарищей.