Маркус Кларк - Осужден пожизненно

– Ладно, – сказал Блант, – попытаюсь.

– Хотите остаться здесь до утра? Учтите, здесь довольно безлюдно! – сказал Рекс, явно вышучивая свои недавние страхи.

Уилл Стэплс засмеялся.

– Ты смелый парень! Мы вернемся на рассвете. – Вы взяли с собой одежду, как я просил?

– Да, взяли.

– Тогда спокойной ночи. Я потушу костер, чтобы его не увидел кто-нибудь не столь дружелюбный, как вы.

– Спокойной ночи.

Когда они вернулись на корабль, Стэплс сказал:

– Ведь он ни словом не обмолвился о мадам.

– Да, ни слова о ней не сказал. Неблагодарная собака! – согласился Блант и с горячностью добавил: – Вот они, женщины: готовы пойти в огонь и воду ради мужчины, который плюет на них, и смеются над тем, кто рискует головой, чтобы ублажить их. Жалею, что вообще ввязался в это дело.

«Хуже нет, чем старый дурак», – подумал Стэплс, вглядываясь сквозь темноту туда, где раньше был огонь костра. Но этой мысли он не высказал вслух.

В восемь часов следующего утра «Красотка Мэри» на всех парусах вышла в открытое море. Рыбная ловля шкипера закончилась. Он подобрал потерпевшего крушение моряка, который с рассветом был доставлен на борт и уже завтракал в каюте. Матросы подмигивали друг другу, когда отощавший моряк, одетый в отличный костюм, не пострадавший во время катастрофы, поднимался по боковому трапу. Но никто из них не посмел опровергать заявление шкипера.

– Куда мы направляемся? – спросил Джон Рекс, с огромным наслаждением затягиваясь из трубки Стэплса. – Я всецело в ваших руках, почтенный Блант!

– У меня приказ крейсировать в китобойных районах, пока не встречу моего товарища и не возьму его на борт, – угрюмо ответил Блант. – Корабль отвезет вас обратно в Сидней. У меня провианта на двенадцать месяцев.

– Ну и отлично! – воскликнул Рекс, хлопнув своего спасителя по спине. – Мне так или иначе надо попасть в Сидней, и так как филистимляне посрамлены, я могу, с тем же успехом, до скончания веков оставаться в Иерихоне. Не удивляйтесь моему знанию Священного писания, мистер Стэплс, – добавил он, наслаждаясь комфортом и чувствуя себя в безопасности среди подкупленных Сарой друзей. – Уверяю вас, что я получил наилучшее религиозное воспитание, и благодаря моему достойному пастору и учителю я имею сейчас приятную возможность спокойно курить ваш препротивный табак!

Только когда они успели добраться до безопасного места, беглецы обнаружили потерю еще одного товарища. Они остановились на берегу бухты, чтобы выжать и подсушить свою мокрую одежду, когда Габбет, пересчитав оставшихся в живых, недосчитался загребного.

– А где Кокс?

– Этот дурень упал за борт, – коротко ответил Ворон, – у него в черепушке никогда не хватало ума, чтобы удержать ее на плечах.

Габбет нахмурился.

– Вот уже троих нет, – сказал он таким тоном, будто ему нанесли личное оскорбление.

Они собрали все имеющиеся средства защиты. У Сандерса и Гринхилла оказались ножи. Габбет все еще держал за поясом топор. Ворон бросил свой мушкет на перешейке, Боденхэм и Корнелиус были безоружны.

– Давайте посмотрим наши запасы, – предложил Ворон.

В единственном мешке с провизией лежал кусок солонины, два каравая хлеба и немного сырого картофеля. Провиант на сигнальной станции был довольно скуден.

– Этого нам не хватит, – уныло заметил Ворон. – А как по-твоему, Габбет?

– Должно хватить, – беззаботно отозвался Верзила. Осмотрев провиант, все шестеро пошли по берегу и сделали привал под укрытием скалы. Боденхэм хотел разжечь костер, но Ветч – он, с молчаливого согласия, был избран вожаком – запретил это, так как огонь мог их выдать.

– Пусть думают, что мы утонули, тогда уж они не станут нас больше искать, – сказал он.

Так они провели эту первую ночь – без огня, сбившись в тесную кучку.

Утро наступило ясное и светлое, и, впервые за десять лет почувствовав себя на свободе, они поняли, что их мучения только начались.

– Куда нам идти? Что будем делать? – спросил Боденхэм, окидывая взглядом колючие заросли, простирающиеся до пустынного моря. – Габбет, ты убегал раньше, – скажи, что делать?

– Отыщем какую-нибудь лачугу поселенца, поживимся его запасами и, быть может, одеждой, – ответил Габбет. – Пойдем вдоль берега.

– Берегом опасно, – сказал осторожный Ворон. – Уж лучше перемахнуть через те песчаные холмы, а там скрываться в зарослях. Наверняка у них на перешейке есть подзорная труба, и нас тут же приметят.

– И то верно, – отозвался Боденхэм. – До них рукой подать. Я мог бы камень пульнуть в их караулку. Прощай, проклятущее местечко, – добавил он, злобно погрозив кулаком тюрьме. – Теперь уж не увидимся до самого Судного дня!

Ворон разделил провизию; беглецы брели весь день через колючие заросли, разрывая в клочья одежду, царапая руки в кровь, стирая ноги. Они падали от усталости. Убедившись, что за ними погони нет, они развели костер и уснули.

На второй день они дошли до песчаной косы, выступавшей в море, и поняли, что забрели слишком далеко на восток, и теперь надо берегом возвращаться обратно к перешейку у Восточной бухты. Пришлось снова тащиться через заросли. Ночью они доели последние крохи хлеба.

На третий день в полдень, после трудного перехода, они подошли к высокому холму, именуемому теперь Коллинз Маунт, и увидели перед собой верхнее кольцо серьги – Восточную бухту. Справа от них были скалы, а в голубой дали виднелся всем ненавистный остров Марии.

– Надо идти к востоку, – сказал Гринхилл. – а иначе попадем к поселенцам, они нас задержат.

Пройдя перешеек, они углубились в заросли и, затянув потуже пояса, сделали привал у ближних холмов.

Четвертый день ознаменовался болезнью Боденхэма, который был плохим ходоком и, отставая, задерживал всех частыми окликами. Габбет пригрозил ему, что, если он будет мешкать, его ожидают напасти намного страшнее стертых ног. По счастью, в этот вечер Гринхилл увидел хижину какого-то поселенца; не доверяя дружелюбию ее хозяина, они дождались утра, когда тот ушел, и послали Ветча. Ветч, который втайне радовался тому, что благодаря его совету все они избежали кровопролития, вернулся, согнувшись под тяжестью мешка с мукой.

– Возьми-ка ты лучше муку и неси ее, – сказал он Габбету. – А топор отдай мне.

Габбет, смерив взглядом его тщедушную фигуру, муку все же взял, но топор отдал своему дружку Сандерсу. В этот день они осторожно пробирались между морем и холмами и сделали привал у ручья. После долгих поисков Ветчу удалось собрать пригоршню ягод. Половина горсти была съедена сразу, вторая оставлена впрок.

На следующий день они подошли к морю, и, по мере того как они двигались к северу, остров Марии исчезал из виду, а с ним и опасность быть замеченными в подзорную трубу. Вечером, разделившись на две партии, они добрались до привала. В перерывах между голодными спазмами каждый думал: неужели мое лицо так же ужасно, как у остальных, а глаза так же налиты кровью?