Виктор Смирнов - Приключения 1964

— Либо считают нас погибшими, либо ищут, — сказал Стахов.

— Ищут. Не сомневаюсь, — ответил Уваров.

После этого сообщения они долго сидели молча, каждый думал о своем.

…Прошла неделя. Рана на лбу Стахова уже зажила, и он всё свободное время посвящал поискам пищи. Дело это было не простое: море кишело рыбой, раками, моллюсками, но поймать их голыми руками никак не удавалось.

И тогда летчики решили заняться подводной охотой.

Стахову уже приходилось во время отпуска плавать под водой и нырять с маской и дыхательной трубкой, однако о подводной охоте у него были самые смутные представления. Уваров же подводным спортом и вовсе никогда не занимался. Но тем не менее они, не откладывая дела в долгий ящик, с жаром взялись мастерить нужное снаряжение. Не умирать же им было с голоду.

Из рулевой тяги сделали гарпун, из очков — подобие маски, для этого пришлось заделать в них дырочки для воздуха стеарином, которым была залита коробка с бортпайком. Гофрированная трубка от кислородной маски должна была заменить летчикам дыхательную.

Маленький островок оказался огромной горой, уходящей своим основанием в неведомые глубины моря. Стахову даже жутко сделалось, когда он повис над темневшей внизу бездной.

Летчик поплыл к рифу. Здесь подводные берега были более отлогими, со множеством расселин, из которых тянулись темно-зеленые водоросли. На фоне темнеющей воды виднелись стаи мелких серебристых рыбешек. Бить их острогой — что стрелять из пушки по воробьям.

Целых пятнадцать минут пробыл Стахов в студеной воде, но ни одной рыбы не подстрелил. Они уплывали раньше, чем он приближался к ним со своим гарпуном.

Выбираясь на берег, он увидел камни, облепленные темными двухстворчатыми продолговатыми раковинами. Это были съедобные моллюски мидии. Ну что ж, это тоже пища.

Не повезло и Уварову, впервые спустившемуся в подводное царство. Он был так потрясен всем увиденным, что забыл об охоте. А потом потерял гарпун. Пришлось делать новый. На этот раз Уваров вместо алюминиевой трубки взял железную. Гарпун из неё получился увесистым, а стало быть, обладал и большей пробивной силой. Наконечник для гарпуна он сделал из трехгранного напильника, а к другому концу привязал длинный, тонкий и довольно прочный электропровод.

Наконец повезло. Дважды уже они добывали к обеду жирных бычков. А один раз попался крупный морской окунь.

А жизнь шла своим чередом. Ежедневно Стахов возился с передатчиком. Должен же он заставить его заговорить. Перебирая контакт за контактом, летчики всё-таки обнаружили неисправность в аппарате. И вот в эфир полетели радиограммы. Одна, вторая, третья. Ответа не было. Значит, их не слышат. Удивляться было нечему: «садились» аккумуляторы.

«Надо поскорее убираться отсюда, пока мы совсем не ослабли, — подумал Стахов впервые за всё время. — Даже на аварийных резиновых лодках. Надо плыть, плыть и плыть, пока не доберемся до трассы, где ходят суда. Бортового пайка, конечно, может не хватить. Ну что ж, будем питаться планктоном, как питался француз Бомбар, который провел в океане на обыкновенной надувной резиновой лодке более шестидесяти суток.

Он поделился своими мыслями с Уваровым.

— Бомбар вылавливал планктон мелкой сеткой и пил в небольших дозах морскую воду, — сказал Стахов. — Мы воспользуемся для ловли планктона парашютом.

— Здесь нас найдут быстрее, — ответил Уваров. — Да и самолет покидать не хотелось бы.

— А если нас уже не ищут?

— Ищут, Юра. Обязательно ищут. Но как помочь поискам? Мне вот пришла в голову мысль: пока ещё аккумуляторы не «сели» окончательно, попробовать связаться с землей через ионосферу. В этом случае должна значительно увеличиться дальность передачи.

Решили дождаться двух часов ночи. В это время на земле снижалась интенсивность радиопередач и увеличивались шансы на то, что их услышат.

Но это не понадобилось.

В полдень издалека донесся рокот мотора. Летчики встрепенулись, подняли головы и увидели в стороне летевший над самой водой вертолет. Нужно было чем-то привлечь внимание пилота. Но как это сделать? Уваров стал раздеваться. Он привязал нижнюю рубашку к гарпуну и начал размахивать ею.

Вертолет продолжал лететь стороной.

Стахов предложил Уварову облить рубашку керосином и поджечь. Через минуту клубы черного дыма поднялись над островком.

Вертолет развернулся и стал приближаться. Вот он повис над островом. Дверь откинулась, и вниз упала веревочная лестница.

«Кукурузник» накренился на левое крыло. Земля опрокинулась и горой заслонила небо.

— Вниз гляди, тебе говорят! Теперь видишь? Видишь лагерь или нет, я тебя спрашиваю?

Деревья, рядом с ними не то кусты, не то камни, подозрительно близкие горные вершины — всё слилось в сплошной серо-пегий диск. Зигмас помотал головой. Пилот выровнял машину и пошел на четвертый заход.

— А теперь? Сюда гляди, сюда! — опять услышал Зигмас в наушниках сердитый голос летчика.

Зигмас утвердительно кивнул, и мотор, словно только того и ждал, сразу затих, пропеллер начал рубить воздух с размеренным посвистом. Разбуженные, зашумели ветки кедров, самолет подскочил на поляне и остановился. Зигмас выбросил за борт рюкзак, вылез; поддерживая машину за крыло, помог ей развернуться и остался один.

Под ногами затрещал мох, и снова тишина: ни птичьего голоса, ни дыхания ветра. Неяркое северное солнце едва пригревает. Растения кругом будто с другой планеты: черные, точно обгорелые, березки, унылые кедры, еле доходящие до плеча, низкие, словно притиснутые рукой великана. Зигмас достал карту, установил азимут и тронулся в путь.

Лагерь появился впереди совершенно неожиданно. Радостно вскрикнув, Зигмас пустился бегом. Но на стоянке никого не было. На небольшой площадке — затоптанный олений помет. Среди деревьев — натянутая медная антенна. Зигмас громко позвал, потом выстрелил в воздух. Никакого ответа. Порылся в палатках, перекусил, улегся и, поворочавшись немного, заснул.

Проснулся он от охватившего с новой силой чувства неуверенности, которое преследовало его с той минуты, как он отправился в путь. Зигмас протер глаза, огляделся. На стойке палатки висели надувная боксерская груша и перчатки.

От удара груша зазвенела и отскочила до самого верха палатки. Зигмас надел перчатки и принялся тузить грушу — левой, левой «хуком» справа. Вскоре вся палатка закачалась и загудела.

— Добро, добро! Будет мне кого потренировать!

У входа в палатку стоял высокий парень с большим рюкзаком, в ковбойке, распахнутой по самый пояс, в резиновых сапогах с отвернутыми голенищами. Он был невероятно худ, даже щеки запали. На жилистой шее выступало большое, как часто бывает у тощих людей, адамово яблоко.