Виктор Егоров - Приключения 1969

Вдруг внизу тяжело, с натугой грохнул взрыв. По камням плеснулся рыжий огонь. Лазарев услышал — в доте кто-то сонно вскрикнул и, что-то сбив на пол, бросился к пулемету.

— Только бы сил хватило! — и он швырнул гранаты…

На скале почти одновременно взметнулся еще один взрыв — прямо перед входом, ослепительно яркий, но его уже не увидел Лазарев…

Трое гитлеровцев вырвались из дымного входа в пещеру, стреляя наугад из автоматов. Один из них волочил за собой пулемет. Через мгновенье он уже стрелял, взметывая каменистую пыль там, где лежали Голованов и Якушкин. Кто-то из немецких солдат успел добежать до скалы, где дымился развороченный дот, и включить прожектор. Резкий свет ослепил матросов.

«Неужели не прикончим?» — Голованов швырнул гранату в пулемет. Но она ударилась о скалу и отлетела, разорвавшись между ним и фашистами.

С воем и свистом пули секли камень и лед. Пулемет яростно бил по освещенному кругу, и Голованов понял, что если его не подавить и не уничтожить прожектор, то гитлеровцы перестреляют их. Он уже приготовился швырнуть новую гранату и вдруг увидел Зяблика. Поднявшись во весь рост, тот пошел на пулемет. Сделав шага три, вздрогнул, но устоял на месте и как-то боком, обхватив обеими руками связку гранат, двинулся вперед. На его суровом лице дрожал отблеск пулеметного огня. Шаг. Еще шаг. Еще…

— Тойфель! Дас ист тойфель! — вскрикнул немец.

Еще шаг. И взрыв заглушил треск пулемета.

В это время Никишин, пробравшись к немцам сбоку вместе с Синцовым, спрыгнул в траншею, вышиб ногой покосившуюся дверь. И грудью наткнулся на автоматное дуло. Прикладом лейтенант выбил из рук гитлеровца оружие, другой же немец, боясь застрелить своего, отшвырнув автомат, вцепился в его форменку. Все трое свалились на лед. Падая, Никишин пнул ногой одного гитлеровца в низ живота. Тот отлетел к ногам Синцова. Старик размахнулся и, крякнув, опустил приклад на голову врага.

Никишин явно уступал в силе немцу. Железными клешнями потных рук тот сдавил ему горло, в глазах бешено закрутились красные круги, и все погасло…

Очнулся он оттого, что щеки сильно обжигал снег. Он приоткрыл глаза и увидел бороду Синцова. Старик отчаянно тер ему лицо.

— Живой! — закричал Синцов. — Ей-богу, живой!..

Никишин увидел склонившихся над ним Голованова и Синцова. Рядом на снегу лежали неподвижно Зяблик и Лазарев.

— Все? — прошептал он.

— Слышишь, как тихо? — сказал Синцов. Кругом была глубокая тишина. Над мертвыми камнями и снегом покачивались только робкие сполохи сияний.

Мы сидели в удобных креслах, толстый ковер лежал на полу, около дивана светился торшер. Темнело. На дворе лил дождь, окна «плакали». Невольно думалось: «Не дай бог сейчас оказаться где-нибудь в поле, на пронизывающем ветру!»

— Для меня война кончилась на несколько дней раньше, чем для других, — сказал Ковров. — Но обстоятельства сложились так, что именно в те дни я очутился в самом логове врага.

Домашний уют, дождь за окном располагали к воспоминаниям. Ковров с минуту помолчал и не торопясь начал рассказывать:

— Война приближалась к концу, наши части вступили в Берлин. Только центр его оставался еще в руках фашистов. В то время я был начальником разведки полка. Мы лазили по развороченным домам, в подвалах вылавливали гитлеровцев. И вот тогда мне пришло в голову: «Мы ловим рядовых, а Гитлер-то до сих пор не пойман! И ведь он где-то здесь, в Берлине!» С этой мыслью я поспешил к начальнику разведки подполковнику Рубанскому. И уже с ним — к начальнику штаба. Полковник Стародубцев выслушал нас — Рубанского и меня, — затем стал задавать вопросы:

— Располагаете ли вы хоть какими-нибудь данными о местопребывании Гитлера, о его охране?

Конечно же, ничего этого мы не знали.

— Как же вы можете идти вслепую? — голос полковника звучал обескураживающе. — И вообще это не входит в функции полковой разведки.

Начальник штаба — мудрый человек, все, что делала дивизия, предварительно обдумывалось в его седеющей голове. И все же уж очень заманчивой была идея поймать фюрера. Однако возражения полковника вынуждали отказаться от наших намерений. Расстроенные и поникшие, мы уже собирались уходить, как вдруг полковник сказал:

— А все же затея лихая! Я позвоню начальнику разведки фронта. Если он разрешит, действуйте. — У полковника молодецки сверкнули глаза, и он добавил: — Эх, кабы не эти бумаги да карты, тряхнул бы стариной — пошел с вами! Словом, готовьтесь!

Мы ушли от Стародубцева окрыленные. В комнате начальника разведки стали ждать разрешения. Десятки вариантов поимки Гитлера рождались и тут же отвергались как непригодные.

Прежде всего решили подобрать участников операции. Я всегда предпочитал выходить на задание с маленькой группой «зубров».

Рубанский возразил:

— Маленькой группе не справиться с охраной.

— Я не собираюсь действовать силой. Для этого, наверно, не хватит и батальона. Будем действовать хитростью. Переоденемся в немецкую форму и задержим фюрера, когда он в последнюю минуту попытается бежать из Берлина. Или еще что-нибудь придумаем. Могут быть самые неожиданные варианты. Сейчас у них такая катавасия — что-нибудь да подвернется.

Зазвонил телефон, Рубанский снял трубку, и по его сияющему лицу было ясно: разрешили. Так оно и оказалось.

— Полный порядок. Там кое-что и без вас предпринимается. Но и вы действуйте, не помешаете… Рейхсканцелярия — на Фоссштрассе. Ну, Сережа, удачи тебе!

На этом мы и расстались.

Я решил, что непременными участниками в предстоящем деле будут мои верные друзья Захар Макагонов и Саша Пролеткин. По возрасту Саша мальчишка. Силенка в нем воробьиная, но хитрость лисья. Он прошел сложный путь, побывал даже в тюрьме за карманные кражи. Теперь все это стало для него далеким прошлым. В армии Пролеткин перевоспитался. Четыре ордена и две медали украсили его грудь. Этот сорвиголова давно бы погиб, если бы не Макагонов, который постоянно осаживал его, придерживал непомерную прыть. На все задания они ходили вместе, и на последнее нужно брать обоих. Возьму еще человека четыре, самых смелых, — и достаточно.

Когда я пришел к разведчикам, то застал их в самом веселом настроении. Полк наш в это время был в резерве — километрах в пяти от передовой. Взвод разведки располагался в галантерейном магазине. Огромная витрина его была выбита и служила входом, а тяжелые двери оставались запертыми на замок. По магазину ходил Саша, надев на себя некоторые предметы женского туалета, а разведчики хохотали, сидя на прилавке.