Анатолий Ромов - Искатель. 1986. Выпуск №6

В течение нескольких дней после этого ничего не случилось, пока не пришла информация с Земли. Радиоконтроль Марса после нашего ответа переслал запись сигналов в Межпланетный институт шифров. Текст послания не отличался пространностью и содержал в себе всего три слова: «Трансфер реализован частично», зато сам шифр был настолько сложным, что институт одновременно с расшифровкой прислал благодарность за интересную и впервые встретившуюся в его практике систему шифра.

На втором собрании Ремо продолжал настаивать на своем мнении, однако теперь он был не так уверен в себе. После собрания он вызвал меня в кабинет.

— Видишь ли, Андрей, я в это не верю, но меньше всего хочу, чтобы кто-нибудь мог упрекнуть меня в легкомысленном отношении к делу. Как убедить их, что сигналы исходят не от нас?

— У меня есть мысль… — начал я и замолчал, потому что как раз в этот момент в дверях кабинета появился мишка.

— С-сын ищет тебя, — сказал он, заикаясь, как обычно.

— Сейчас иду, — ответил я и вдруг заметил удивленный взгляд Ремо. — Что с тобой? — спросил я его.

— Не понимаю… ума не приложу, как входной автомат пропустил эту игрушку?

Замечание было простым, но неожиданным. Я уже привык к постоянному присутствию мишки и не обратил на это внимания. Но Ремо был прав. Входной автомат его кабинета не должен пропускать ни человека, ни автомат без специального разрешения.

— Как ты сюда прошел? — спросил он мишку.

— Обыкновенно. На двух лапах, — ответил Боб.

Ремо покраснел и вышел из кабинета.

— Что случилось? — спросил я.

— Сын обжег руку током высокой частоты.

— Что-нибудь серьезное? Проводи меня.

— Ничего страшного. Можешь закончить разговор.

— Как это произошло?

Мишка не успел ответить, потому что в кабинет вернулся Ремо. Он был бледен.

— Автомат… автомат получил разрешение на пропуск этой игрушки. От кого?

— Во всяком случае, не от меня, — сказал я.

— Тогда от кого? Может, ты знаешь?

— Я вошел… и все.

— Это я вижу. Но откуда…

— Ремо, ведь это обыкновенная игрушка. Он не может этого знать. Наверное, опять какое-нибудь замыкание в центральном мозге базы. Это может случиться.

— Но не должно.

— Согласен с тобой, но ведь автоматы ненадежны.

— Они не должны быть такими!

— Разумеется. Однако давай закончим наш разговор. Я должен идти, сын обжег себе руку током.

— Ты что-то предлагаешь?

— Я смонтирую у себя в кабинете автономную сигнализацию, реагирующую на передачу сигналов внутри базы.

— Пожалуй, неплохая идея. И все равно я не верю, что сигналы повторятся.

Мы с мишкой вышли и отправились к сыну. Автомат первичной помощи уже осмотрел его руку. Сын даже не посмотрел в мою сторону, когда я подошел к его креслу.

— Где ты обжег руку? — спросил я.

— Не скажу.

Он упорно избегал смотреть мне в глаза.

— Пойми, надо обязательно устранить дефект. Иначе он может причинить неприятности многим.

— Не скажу, — упрямо повторил он.

— Как хочешь. Тогда ты, Боб, расскажи, где это случилось?

— Не знаю, — ответил Боб, и в этот момент я перехватил взгляд сына. Во взгляде, который он устремил на Боба, кроме удивления, можно было обнаружить нечто похожее на страх.

Оборудование приема внутренних сигналов базы я установил сразу в двух местах: один комплект в кабинете, другой — возле пульта мнемотронов. Оборудование было несложным, его установка не представляла особых трудностей, но работать с мнемотронами, одновременно прислушиваясь к сигналам из кабинета, было по меньшей мере неудобно. Позже в видеотронном зале мне сказали, что мной руководила изощренная интуиция опытного инженера, не привыкшего доверять автоматам. Но это, пожалуй, было уже преувеличением.

Было далеко за полночь. Я сидел в своем кабинете, склонившись над очередными диаграммами, когда мое внимание привлек посторонний шум, доносившийся из зала мнемотронов. Я прислушался. Сомнений быть не могло: заработала установленная мной система сигнализации.

Когда я уже бежал по коридору к центру трансляции сигналов базы, вдруг вспомнил, что оборудование, установленное в моем кабинете, не сработало. В первый момент я подумал, что в спешке неправильно смонтировал его, и разозлился на себя, потому что не переношу неаккуратности в работе.

Дежурный андруад центра пропустил меня, когда я произнес пароль. Я подумал, что тот, кто вошел сюда раньше меня, должен был знать его и, следовательно, принадлежал к персоналу базы. Я бежал теперь по коридору к залу трансляции, но его двери отказались пропустить меня. Я дернул рычаг — безрезультатно. Двери были заблокированы, заблокированы из центра управления базой. Я понял, что мой противник, который находился там, внутри, и с помощью нашей антенны передавал сигналы в космос, имел доступ к центральному мозгу базы. Это было опасно.

Я побежал назад по коридору к входным дверям, открыл их и заблокировал таким образом, чтобы их было невозможно запереть по команде из координирующих систем базы. Потом посмотрел на андруада. Я подумал, что в моем распоряжении должен остаться хотя бы один автомат, подскочил к нему и вырвал усики приема центральных сигналов. Он дернулся, но не решился напасть на меня, потому что я был человеком. Затем попытался связаться по видеотрону с Ремо, но связи уже не было. Центральный мозг базы заблокировал и информационные каналы. Я ожидал этого. Теперь мне оставалось только сделать то, что инструкция предусматривала для крайних случаев, когда опасности подвергалась жизнь обитателей базы. Я дернул на себя рычаг чрезвычайной тревоги. Стальная нить, скрепленная пломбой и поддерживающая его, натянулась, но выдержала мое усилие. Тогда я навалился на рычаг всей тяжестью тела. Нить наконец лопнула, поцарапав мне руку. Почти одновременно я услышал нарастающее завывание. Вой сирены сопровождался еще одним характерным звуком: по наружному коридору к центру трансляции приближались автоматы. Они не могли причинить мне вреда, однако могли вывести из строя мое оборудование и единственный андруад. Могли… если получали команды из центрального мозга базы.

У меня не было с собой оружия: на базе никто не носит оружия. Я вырвал из рук андруада газовый резак, запер двери и заблокировал их, чтобы помешать автоматам беспрепятственно проникнуть в центр, и вместе с андруадом побежал по коридору к залу трансляции. Двери открылись. Мне это показалось подозрительным.

— Иди! — приказал я андруаду.

Автомат повиновался моим словам без колебаний. Он сделал шаг в дверной проем. Сверху на него упал черный провод. Я увидел вспышку-разряд, после которого андруад превратился в неподвижную груду металлолома.

Провод закачался. Я не стал дожидаться, пока он снова заползет наверх, высунулся из-за двери и нажал на кнопку включения резака. Послышался пронзительный скрежет. Это был… мишка, наш мишка. Он упал на пол, хотел встать, но я продолжал направлять огонь на него до тех пор, пока панцирь не лопнул с тихим треском и игрушка не стала неподвижной. Только бурая шерсть на смешной и симпатичной мордочке продолжала гореть.