Анатолий Ромов - Искатель. 1986. Выпуск №6

— Под влиянием моих книг?

— Ну, конечно. — Незнакомец явно обрадовался. — Замечательно, что мы наконец-то начинаем понимать друг друга.

— Тогда, черт побери, пусть они их не читают.

— Нет. Это полностью исключено. Признанный классик литературы. Миллионные тиражи. Огромное количество стереовизорных экранизаций. И совсем не принимать в расчет?..

— Да, я понимаю всю сложность вашего положения. Теперь, пожалуй, мы можем начать прощаться, — сказал Роберт.

— Но ведь вы даже не выслушали мое предложение.

— Тогда говорите покороче.

«Он скажет, и я наконец избавлюсь от него», — подумал Роберт.

— В таком деле, как всегда, лучше отталкиваться от фактов.

— В каком деле?

— Речь идет об опыте с курицей.

— С кем?

— С курицей. Провоцирование определенной реакции курицы в результате стимуляции, или, другими словами, раздражения тех или иных центров в ее мозге.

— Да, с помощью имплантированного электрода. А почему обязательно с курицей?

— Это может быть и петух. Но, дорогой автор, давайте не придираться к мелочам. У нас есть курица, мы помещаем электрод в соответствующем участке ее мозга и воздействуем электричеством на этот центр.

— Согласен, но…

— Одну минуту. Если это центр агрессии, курица принимается атаковать несуществующего противника, если центр страха — убегает, несмотря на то, что вокруг нет ничего, что бы могло побудить ее к этому.

— Я тоже читал об этом.

— Вы об этом, ко всему прочему, еще и писали. Таким образом, если мы раздражаем оба названных центра одновременно, то поведение курицы становится двойственным: курица топорщит перья, бегает по кругу и попискивает.

— Хорошо, однако какое отношение все это имеет ко мне?

— В естественных условиях описанное поведение курицы может иметь место в том случае, если на ее цыплят нападает ястреб. Курица боится и одновременно порывается вступить и противоборство с ним.

Роберт тяжело опустился в кресло.

— И что дальше?

Незнакомец усмехнулся.

— Как мило, что вы ничего не имеете против систематизированных лекций. Как будто вы живете в наше время. Однако ближе к делу. Не поддается сомнению, что подобным же образом можно спровоцировать аналогичное поведение и у человека. С той лишь разницей, что человек ощущает его как собственный спонтанный порыв.

— Необъяснимый страх и беспричинная агрессивность… — «Я начинаю втягиваться в это», — подумал Роберт.

— Да, без видимых внешних причин, если не считать электрода, — поправил незнакомец.

— Стимулированная стрелковая цепь в нападении… Каждый солдат — герой?

— Это нас не интересует. Мы уже прошли через это. Что же касается вас, дорогой автор, то вы в своих замыслах идете еще дальше.

— Но ведь я ничего подобного не писал. Я в этом абсолютно уверен.

— Но вы напишете, и очень скоро. Я не помню всех дат вашей биографии, но уверяю вас, что это вопрос нескольких лет.

— Что вас беспокоит в таком случае?

— Вы сами сказали: необъяснимый страх, беспричинная агрессивность и немотивированное беспокойство.

— Ну и что из этого?

— А вам еще не приходилось пережить это самому? Вы никогда не удивляли себя и других неожиданными поступками, которым позже вы сами не могли найти объяснения? Какое-то неясное желание, внезапно проявившаяся внутренняя потребность?..

— Но ведь меня не стимулировали, — тихо произнес Роберт.

— Потому что у вас нет электрода в мозге? А может быть, он совсем не требуется?

— Бред какой-то.

— В ваше время — да. Но в наше время это уже не закон. Во всяком случае, нас волнует проблема предупреждения непреднамеренных ассоциаций, и поэтому я хочу попросить вас стараться не подавать повода к ним в книгах, которые вам предстоит написать.

— Я не совсем понимаю вас. Вы просто хотите, чтобы то, что я пишу, было написано иначе?

— Вот именно. Впрочем, дело касается сущих пустяков.

— И для этого вы затеваете всю эту комедию? Но это невозможно. Я автор. Я пишу о том, что хочу сказать. И только о том. Ни больше ни меньше.

— Разумеется, разумеется. Вы совершенно правы, дорогой автор. Именно так и надо писать. И все же это можно сделать чуточку иначе.

— Нет, этого довольно! Вы требуете от меня искажения всех моих рассказов? И эта заумная мотивировка: во имя добра моих читателей какого-то века. Чтобы как можно меньше размышляли, читая мои книги?!

— Вы чересчур драматизируете ситуацию, дорогой автор.

«Если он еще раз скажет «дорогой автор», я вышвырну его за дверь», — подумал Роберт.

— Я говорю то, что считаю нужным. Кроме того, насколько я могу судить по вашим предыдущим высказываниям, вы присваиваете себе право исправлять произведения, которые еще не написаны, которые будут написаны в будущем.

— В определенном смысле вы рассуждаете правильно. Мы исходим из основополагающего принципа, что эти необходимые исправления логичнее вносить самому автору, чем какому-то случайному редактору в будущем.

— Вы напрасно теряете время. Я не собираюсь ничего изменять, — сказал Роберт.

— Что за времена! С Гёте у нас было гораздо меньше хлопот. Он переделывал «Фауста» по нашим указаниям. Насколько я припоминаю, и «Гамлет» сначала заканчивался иначе. А для более ранних авторов любое наше появление становилось событием… Что ж, я вижу, что не убедил вас. Вы ничего не измените?

— Об этом не может быть и речи. Напишу! Все напишу!

Незнакомец только покачал головой. В этот момент зазвонил телефон. Роберт машинально взял трубку.

— Да, слушаю. Дон? Он у меня. Что?.. Сейчас спрошу Дона… Он говорит, что придет к вам, так как вы к этому привыкли, — сказал Роберт своему гостю, прикрыв трубку ладонью.

— Пусть приходит, если не может иначе, — согласился Дон.

— Приходите. Вы знаете мой адрес? Тогда до встречи.

«Сейчас за ним придут, и станет спокойнее, — подумал Роберт. — Судя по всему, Дон не впервые ускользает из-под опеки».

— Кто это, доктор? — спросил он Дона.

— Нет, автомат.

— Вы так зовете его?

— Нет, это на самом деле автомат, и я думаю, что он сможет устроить вам сюрприз.

— Вы думаете, что после нашего сегодняшнего разговора меня можно удивить?

— Если вы достаточно серьезно относитесь к научной фантастике, то, пожалуй, нет. Но вернемся к нашей беседе. У меня к вам есть конкретное предложение.

«У меня тоже есть предложение, — подумал Роберт. — Но я приберегу его до того момента, когда тебя придут забирать».

— Я вас слушаю, — сказал он спокойно.

— Я хочу предложить вам кафедру научной литературы раннего периода атомной эры в Мировом институте истории литературы. Что вы думаете по этому поводу?

— Где находится этот институт?

— Около семидесяти километров и трехсот шестидесяти лет отсюда.