Анатолий Степанов - Искатель. 1987. Выпуск №4

Только сейчас Хамит заметил, что за спиной Ивана чуть поодаль стояли вооруженные люди.

— Как тебе удалось это, Иван?

— Ты же сам приказал — защищай. А как я один защищу? Раскинули мы мозгами с Саттаром, ну с которым вы повздорили. Вооружились чем бог послал, окопчики под круговую оборону отрыли, круглосуточное дежурство ввели. И дождались.

— Конечно, вряд ли они стали бы действовать в открытую, если бы могли предположить, что ты уйдешь, Хамит, — вслух размышлял Круминь.

— Почему они сразу не убили меня?

— Ну, это проще простого. Они хотели окончательно дискредитировать Советскую власть в глазах простых казахов.

— А Сейсембаева им было недостаточно?

— Сейсембаев, дорогой мой Хамит, толстый и в пиджаке. А когда на веревке водят батыра а красноармейской форме — это другое дело.

Хамит заскрипел зубами.

— Кто-то очень неглупый и очень злой хотел запугать, лишить надежды людей, превратить их в послушное стадо.

— Не кто-то, а Кудре, — перебил Хамит.

— Не Кудре, а кто-то, — мгновенно отпарировал Круминь. — Кто-то хотел сделать это, но добился обратного — прямого человеческого возмущения.

— Они все молчали, Ян Тенисович.

— А Хабиба?

— Хабиба — не они.

— Нет, дорогой мой. И Хабиба, и ты, и я, все мы — они. Ну, хватит эмоций. Давай-ка еще раз вспомним весь твой поход.

— Саттар здесь? — спросил Круминь у Ивана.

— А где ж ему быть, товарищ начальник? В комендантской отсиживается.

— Кто-нибудь в поселке его видел?

— Да навряд ли. Береглись, как могли.

— Попроси его зайти.

Саттар стоял в дверях.

— Знакомьтесь, — предложил ему и Хамиту Круминь.

Человеку, которого должны были арестовать, чаще всего не нравится тот, кто отдал приказ об аресте. Без любви смотрел Саттар на Хамита. И Хамиту человек, оскорбивший Советскую власть, тоже был не слишком приятен.

Тогда Хамит вкрадчиво и недобро спросил:

— Тебе не нравится Советская власть, Саттар?

— Когда Советская власть — это непогрешимый ты и твои непогрешимые приказы, она — не моя власть, она власть недоступных моему пониманию начальников.

— Не любишь начальников?

— Я люблю настоящую Советскую власть. Моя Советская власть — это ты, это он, — Саттар кивнул на Круминя, — это я, это Иван. Мы вместе за народное дело — это и есть Советская власть.

Чрезвычайно довольный Круминь наконец прервал их диалог:

— Как я понял, вы оба за Советскую власть. Значит, воевать за нее нам придется вместе, Я просил вас, товарищ Саттар, еще раз все обдумать серьезно, прежде чем дать окончательный ответ. Вы все обдумали?

— Да.

— Вы согласны?

— Да.

Круминь подошел к Саттару, положил руку на плечо.

— Ночью наряд придет арестовывать вас. Только Иван будет в курсе дела. Остальные будут преследовать вас всерьез. Я, конечно, постараюсь, чтобы это были не самые лучшие стрелки, но случайности могут произойти всякие.

— Я уйду, товарищ Круминь.

— Надеюсь. Сколько вам нужно времени?

— Думаю, дня два.

— Итак, через четыре дня у нас первое свидание. — Круминь, улыбаясь, повернулся к Хамиту. — Полагаю, ты запомнил, где и когда оно произойдет?

Хамит кивнул.

— Тогда пожмите друг другу руки.

Не глядя друг на друга, Хамит и Саттар обменялись рукопожатием.

— Стой! Стой! — отчаянно закричали во тьме. Ответом был бешеный топот копыт.

— Сто-ой! — пронзительно и долго звучал последний предупреждающий. Топот удалялся. Раздалась команда: — Огонь!

Выстрелы вспышками на мгновения разрывали тьму. И в эти мгновения в степи был виден стремительно удалявшийся всадник.

Иван грустно посматривал из маленького окошка арестантской. Вечерело. Мыча, возвращались домой коровы. Пробегали мальчишки с синими, сжатыми в куриную гузку ртами накупались в охотку до озноба. Наконец на улице появилась Хабиба.

— А я тебя ищу, ищу! — обрадованно закричала она. — Ты почему здесь сидишь?

— Потому что посадили, — ответил Иван.

— За что?

— Перебежчика упустил. А я что — виноват, если у меня стрелки хреновые?

— А как же я? Казахи сегодня вечеринку устраивают, и я хотела с тобой пойти,

— И с Хамитом, — добавил Иван ворчливо. — Придется тебе сегодня самой его звать. А то все я, все я! Устроилась!

Хабиба засмеялась.

— Глупый ты, Иван Матвеевич! Ладно, сиди. Я потом тебе поесть принесу.

Хамит тоже сидел у окошка. Облокотившись о стол и обхватив бритую голову руками, он неотрывно смотрел вниз — читал.

— И этот в тюрьме! — сама себе сказала Хабиба так, чтобы Хамит слышал. Но Хамит не слышал: — Того хоть посадили, а этот сам сидит! — возвысила голос Хабиба. Хамит повернулся и посмотрел на Хабибу затуманенными, отсутствующими глазами.

— И с ним я должна идти на вечеринку!

Они шли в ночи одни, но голос домбры был с ними. Он был в отдаленных криках птиц, в еще неслышном движении реки, в таинственном дыхании невидимой и необъятной степи.

— Я не помню, когда в первый раз увидел тебя, — признался Хамит. — Я очнулся, ты склонилась надо мной; и я узнал — не увидел впервые, — а узнал твое лицо.

— А я первый раз увидела тебя там, на площади. Ты стоял один, совсем один, и мое сердце сжалось от боли за тебя.

— Я был страшен тогда?

— Ты был прекрасен. Ты был один, ты был связан, а они с винтовками, на конях. Но ты был сильнее их, потому что все, кто видел тебя, знали — ты не сдашься. Они могли убить тебя, но победить не могли.

— Я помню все, Хабиба, Я помню, что еще не расплатился с долгом…

Они сидели во дворе дома и говорили тихо-тихо, стараясь не разбудить хозяйку.

— Понимаешь, Хабиба, я и раньше знал, за что сражаюсь. Как и сейчас, я был уверен, что борюсь за светлое будущее человечества, за счастье всех людей. Но это было только идеей, которой я был предан беспредельно, И только с тобой я понял, я почувствовал, что человечество — это люди, которые живут рядом со мной на земле, что человечество — это Круминь, это Иван, это… я. Человечество — это ты, Хабиба.

— Скажи, что ты любишь меня, — совсем тихо сказала она. Беззвучно шевелились губы Хамита, произнося слова признания. И за Хамитом его слова повторяла Хабиба.

Ехали молча. Впереди Круминь и Хамит, сзади группа сопровождающих. Наконец Круминь, обернувшись, сказал:

— Подождите.

Красноармейцы остановились. Отъехав от группы, Круминь предложил:

— Простимся здесь, Хамит.

Они спешились, Хамит выжидающе смотрел на Круминя.

— Это очень опасно, Хамит.

— Я знаю.

— Но у меня нет другого выхода.

— У нас нет другого выхода, Ян Тенисович.

— Это сделать можешь только ты.