Сьеджин Пасторос - Городок у бухты

— Тогда почему Ал Брейкман согласился финансировать фирму, без возможности вмешиваться в её дела? — удивился Юлиан, имевший экономическое образование.

— Не знаю, — честно ответил банкир. — Но по своему опыту могу сказать, что Станислав в состоянии убедить даже чёрта стать амуром.

— А я не в обиде, — высказался Виктор, вспомнив цифры из отчёта компании. — Только бы теперь получить наследство…

На немой вопрос Эйпа и Паркинсона, Джош пояснил:

— Ал Брейкман не оставил завещания, и у Виктора появились соперники, вернее второй претендент на наследство.

— Сарански, — понял о чём речь Арнольд. — Несколько недель назад в компанию обращался человек от имени матери претендента. В лаборатории есть образцы спермы совладельца фирмы, которые тот предложил как материал для работ мистера Милькевича. Но образцы оказались непригодными из-за плохой наследственности, поэтому не использовались. Мы сделали всё, что нужно и выслали результаты. Вчера меня попросили повторить анализ, что-то связано с датой, которая должна стоять на заключении. Я уже подготовил отчёт, просто сменив число на бумагах.

— Надеюсь, вы его не отправили? — заволновался Джош.

— Собирался сделать это утром, — удивлённо ответил врач. — Я был занят в клинике…

— Очень хорошо! — обрадовался Фостан. — Дело в том, что я в курсе всех тяжб по этому делу, и мы решили провести сравнительный анализ ДНК обоих претендентов. Завтра нам должны привезти свежую кровь Боба Сарански.

— По большому счёту это не требуется, — сообщил Арнольд. — У меня в компьютере есть все результаты первого анализа. Кстати сказать, степень родства Сарански и Брейкмана не так велика, хотя и прослеживается. Если сравнить её с прямым потомком Ала, то у Виктора эта линия должна проступить более явно.

— Как много времени уйдёт на экспертизу? — поинтересовался Джош.

— Несколько часов, — ответил врач. Получив настойчивый взгляд от Виктора и его опекуна, добавил: — Хорошо, я могу взять необходимый анализ сейчас. У меня в кемпинге есть небольшой кабинет со всем необходимым.

После того, как Арнольд увёл Виктора, Алекс спросил оставшегося за столом банкира:

— Эти ребята за забором, кто они?

Посмотрев на Джоша, Паркинсон ответил немного нерешительно:

— После первого эксперимента, Станислав увлечённый идеей вырастил трёх других малышей. Но это была первая, впрочем, единственная неудача. По сути, они ваши ровесники, — не отрывая взгляда от мужчины, продолжал банкир. — В это трудно поверить, но это так. Только по неизвестным мне причинам, я всё-таки не медик, а финансист, у этих ребят всё положительное отразилось на их обмене веществ, полностью нарушив умственное развитие. Они не идиоты, но животных инстинктов в них больше чем человеческого разума.

— В них тоже течёт кровь отца? — дрогнувшим голосом спросил Джош.

— Нет, люди, от которых были взяты сперматозоиды и яйцеклетки, давно почили. Это было во времена до образования компании. Имена доноров можно найти в компьютере, в исследовательском центре. Я слышал от Станислава, что причиной неуспешного эксперимента могли быть именно доноры, но, как и многие люди, пережившие неудачу, он не любил много разговаривать на эту тему. Хотя я знаю, что поведение организма всех трёх великанов, а мы их привыкли так называть, продолжают изучать в лабораториях центра.

На вопросительный взгляд отца, Алекс сказал:

— Пап, это нужно видеть. Там действительно нечто необычное. И если они твои ровесники, то я бы не дал каждому больше четвертака. — Повернувшись к Паркинсону, он спросил: — А зачем Арнольд усыпил одного из них?

— Он их боится, — после короткой паузы ответил банкир.

— Страх плохое чувство, — серьёзно заметил Джош.

Проводив Паркинсона и Эйпа, после увлекательной беседы, оставившей множество впечатлений, друзья разошлись по своим бунгало. Покидая кафе, Алекс подумал, что к своему сожалению не встретил официантку, которая обслуживала его в первый приезд. Хоть сменщица тоже была ослепительно красива, но девушка из первого дня поселилась в его фантазиях, не собираясь покидать воображение.

Станислав Милькевич лежал в постели, глядя в распахнутое окно, и слушая неторопливую речь Арнольда, который старался не волновать больного. Но старик, несмотря на недомогание, вдумывался в каждое слово, заставляя себя сильно не беспокоиться. Когда врач закончил монолог, Станислав обратил усталый взор на рассказчика.

— Всё-таки, Юлиан имеет особые способности, как и его отец, — констатировал больной.

— Не развитые, но вполне явные, — подтвердил Арнольд, присматриваясь к состоянию пациента.

— Как же я мог подумать, что он умер, — старик снова повернул голову в сторону окна. — Я хочу их видеть немедленно.

Последняя фраза была произнесена твёрдым, но тихим голосом.

— Доктор, вы уверены, что готовы к встрече? — осведомился врач, уверенный, что визит родственников вызовет сильное волнение больного. — Давление ещё не упало…

— Мне остались считанные часы, — прервал Станислав. — Приведи их ко мне.

— Оба брата и их отец за дверью, — с выдохом проговорил Эйп.

Милькевич повернул голову в сторону врача и совсем тихо проговорил:

— Сначала я хочу увидеть сына. Одного.

Понимая, что возражение вызовет лишь больше волнения, Арнольд пригласил Джоша в комнату. Закрывая дверь, врач встретил строгий взгляд Станислава, требующий оставить его с сыном наедине.

Они смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова. Поток мыслей полных радости, сожаления и отчаяния смешанного со счастьем текли от лежавшего в постели учёного в сторону его, когда-то потерянного сына. Старик знал, что Джош прекрасно понимает всё, о чём он думает. Не в силах справиться с эмоциями, Станислав почувствовал, как по щеке скатилась слеза. Сын взял отца за руку и прижался к мягкой ладони щекой. За стеной, на пластиковом стуле сидел Юлиан, прикрыв глаза и внимая потоку эмоций, струившемуся через закрытую дверь. Его брат в очередной раз жалел, что не получил от рождения способностей отца и нервно мерил шагами короткий коридор. В дальнем конце узкого пространства появилась пожилая женщина с мальчиком лет восьми, который пристально смотрел на братьев, пока его бабушка разговаривала с санитаркой и врачом.

Более полувека назад, Станислав Милькевич выбрал в помощники молодую лаборантку, закончившую университет и интересовавшуюся его работами. Но никому, в том числе и ей, учёный не рассказывал всех деталей своего исследования. Для работы Станиславу был нужен живой материал, и он принял самое гуманное, на его взгляд, решение: двое детей были зачаты и выращены, используя симулятор материнской утробы. В то время это были очень редкие эксперименты, к тому же засекреченные. Первый зародыш погиб на седьмом месяце, зато его брат развивался без отклонений и родился вполне нормальным младенцем.