akchiskosan - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

— А я боюсь, что потеряю контроль и цапну Лаванду, — наклонившись вперед, доверительно шепнул Рон, и они оба, не выдержав, прыснули. — Нет, серьезно, она стала совсем невыносимой! — продолжил, успокоившись, Рон. — Раньше она не была ведь такой!

— Раньше ты не был ее бывшим парнем, — напомнил Гарри.

По реакции Рона он понял, что этого говорить не следовало. Буркнув: «Доброй ночи», тот закинул длинные ноги на кровать и задернул полог. Гарри пришлось последовать его примеру.

Поведение друга дало ему повод для неприятных раздумий. Он уже не раз убеждался, что правда людям часто не по душе. Даже Дамблдору… Ведь он столько предупреждал его насчет Снейпа, и всякий раз его вежливо, но решительно останавливали. «Неужели это так трудно — просто видеть все как есть? — вопрошал юноша. — Взять, к примеру, меня. Вот мне гораздо проще поверить, что у Рона с Гермионой чудные и безоблачные отношения». Однако что-то в его мыслях было не так, словно существовала невидимая граница, приближаясь к которой, он начинал испытывать тревогу, переходящую в неуверенность в собственной правоте.

Наутро Рон и не подумал дуться. Он был взволнован и строил планы, но и это приподнятое настроение Лаванда ему подпортила.

— Кое-кому, я смотрю, не терпится стать хомяком! — бросила она, когда они с Парвати поравнялись с трио по пути в Большой зал. — У них, говорят, совесть всегда в спячке!

На этот раз открыть дверь в Комнату Необходимости предстояло Гермионе, ведь только она знала, что им понадобится для первого занятия. Она прошла трижды туда-сюда мимо статуи, лицо ее было сосредоточенным и даже угрюмым. Вскоре образовалась дверь. Она была такая же, как обычно, и комната оказалась того же размера.

Но внутри, помимо стульев и пуфиков, Гарри заметил два стола, а у стены — умывальник. Между тем подруга проследовала к одному из столов и повернулась лицом к ребятам, ожидающим ее распоряжений.

Гермиона старалась не подать виду, что волнуется. Однако Гарри хорошо понимал ее состояние, поскольку чувствовал то же самое. Когда она заговорила, вначале ее голос звучал чуть хрипло.

— Превращение в зверей — особое магическое искусство, и сложность его в том, что оно дается немногим. Причины этого у разных специалистов по трансфигурации называются разные, но суть в том, что существуют три категории волшебников: предрасположенные к этому; способные научиться с преодолением трудностей; и непригодные. Последних, к сожалению, большая половина, и не потому, что человеческая природа так уж отличается от животной, а потому, что люди многое утрачивают в процессе овладения речью — так считается. Кстати, если колдун или ведьма слабы физически или больны, это фактически неизбежно указывает на их непригодность.

Гарри непроизвольно выпятил грудь. Он не считал себя слабым физически, разве что в детстве и по сравнению с Дадли. Но те времена остались в далеком прошлом, он успел убедиться, что многое может.

— Наиболее распространенная точка зрения: анимагами легко становятся те, у кого сохраняется приверженность к простым и ясным чувствам, то есть в эмоциональной сфере им присущ некий примитивизм, упрощение. При этом интеллект может быть высоким, — добавила она с нервной поспешностью.

От такой характеристики Гарри стало немного обидно за отца и Сириуса. Он не сомневался в их интеллекте, знал, что Сириус способен на очень сильные чувства, на неконтролируемые вспышки гнева, но не считал его примитивным.

— Теперь самое главное. Есть простой тест, выявляющий степень вашей способности стать анимагом, — объявила Гермиона.

— Наконец-то, — внятно проворчала несносная Лаванда.

— Учтите, — отчеканила Гермиона, — что даже при самом благоприятном варианте пройдет не менее полутора лет, прежде чем вы научитесь превращаться.

— Ну, война к тому времени может и не закончиться, — как всегда, пессимистично рассудил Захариас Смит.

— В процессе обучения могут происходить непоправимые трансформации, — продолжала предупреждать Гемиона, — но это если не соблюдать правила.

— Короче, ты сама будешь пробовать? — грубо оборвала ее Лаванда.

Члены Д.А. начали оглядываться на нее; ее непрошенная активность их явно заинтриговала. Щеки Гермионы вспыхнули.

— Да, буду, — ответила она и, деловито опустив глаза, извлекла свою палочку. — Значит, первое испытание, — объявила она и кивнула на другой стол слева от себя. — Вот здесь ножницы. Срежьте себе ноготь с большого пальца левой руки. Надеюсь, не надо добавлять, что ноготь должен быть чистым! Если надо, сначала лучше вымойте руки. А я пока наколдую магический огонь.

Началась чехарда. Члены Д.А. принялись строиться в очередь, причем некоторые норовили пораньше прорваться к ножницам, еще не вымыв руки.

— Сказала бы — мы бы свои ножницы принесли, — не преминула выразить недовольство Лаванда. — Или сразу ногти.

— Не торопитесь. Ноготь должен быть свежесрезанным! — бросила в пространство Гермиона. Перед ней уже полыхало в ложке синеватое пламя. — В общем, подходите ко мне. Вот этими щипцами, — она подняла руку, дабы продемонстрировать тонкий длинный пинцет, — я буду помещать ноготь в огонь. Он должен сгореть до конца.

— Так это долго, — проворчал Дин Томас.

Гермиона помотала головой.

— Вовсе нет. Это же магический огонь, Дин! Если пламя белеет, до молочного цвета, вы попадаете в редкую первую категорию. Если взвивается и трещит — во вторую. А если ничего не происходит — увы! Кто первый?

В рядах членов Д.А. случилась едва уловимая, но ощутимая заминка. Половина ребят уже отстригли себе ногти. Но после этого ножницы безоговорочно передали Гермионе. Гарри отдал ей должное — она бодро встретила свой жребий и, когда отрезала себе ноготь, руки у нее не дрожали — возможно, потому, что она совершала все движения нарочито размеренно и аккуратно.

— Кстати, — сказала она, занося руку над огнем, — обычно женщин среди анимагов больше. Оп!

Опыт сопровождала абсолютная тишина, отчетливо выдающая смущение наблюдателей. Это смущение было тем очевиднее, что, поглотив добычу, огонь не выдал в ответ никакой реакции.

— Когда горит, надо желать себе всего наилучшего, — посоветовала Ханна Эббот.

Гермиона не изменилась в лице, мужественно выдержав публичную демонстрацию своей непригодности стать анимагом. Гарри вместе со всеми, затаив дыхание, вслушивался — вдруг раздастся хоть микроскопический треск, но так ничего и не произошло.

— Конечно! Примитивные эмоции тебе и не снились, — ободряюще улыбнулась Лаванда.

Следующей была очередь Рона. Когда Гермиона опустила пинцет на его ладонь, Рон от напряжения был почти белым.

Ему повезло больше: пламя мгновенно взвилось под потолок и затрещало так, словно на нем жарились каштаны. Раздались неровные, все усиливающиеся, аплодисменты.