Андрей Бондаренко - Седое золото

Вот примерно так Ник и думал, окрестности в поисках чего полезного обходя. С находками было совсем не густо. Только кусок брезента нашёл — бывший тент, висевший раньше над складом — да эмалированную кастрюлю.

Остальные бойцы тоже были при делах. Сизый куском широкой доски площадку от грязи освобождал, старательно сгребая её во все стороны. Эйвэ в беспамятстве валялся, изредка в бреду матерясь на родном эстонском. Айна, изготовив из бывших Лёхиных штанов отдалённое подобие лассо, целенаправленно пыталась набросить петлю на заднюю ногу мёртвого оленя, лежащего в грязи рядом с утонувшим буровым станком.

— Лёша, командир! Идите ко мне. Надо помогать. Одной Айне не справиться, — радостно позвала девушка.

Больше часа промучились, выволакивая тяжеленную тушу на твёрдую землю. Непростое это дело — мёртвого оленя из грязевого болота тащить.

С момента окончания катаклизма часа три всего прошло, так что туша была ещё тёплой, даже кровь свернуться не успела.

Испачкались все — с головы до ног, последние трусы включая, в сапоги грязи начерпали вдоволь.

— Надо двигать к Палявааму, — предложил Ник. — Вдруг избушка уцелела. А и не уцелела, так там хотя бы, на крайний случай, умыться можно.

— Точно, — поддержал его Лёха. — А ещё под избушкой, в леднике, с десяток хариусов должно лежать. Обязательно надо туда двигать, век свободы не видать!

Оленину пришлось есть сырой. Спичек не было, да и с сухими дровами наблюдались проблемы. У Айны подзорная труба уцелела, но солнце стыдливо пряталось где-то за облаками — не разжечь огня.

Мелко-мелко мясо нарезали, найденную Ником кастрюлю наполнили до краёв оленьей кровью. Берёшь кусочек мяса, в кровь макаешь да и глотаешь не жуя. Противно, конечно. Но деваться некуда, организму калории необходимы. Поэтому, пусть и через силу, но — глотай!

Эйвэ тоже смог выпить немного тёплой оленьей крови, сделал несколько полноценных глотков.

— Это хорошо, — обрадовалась Айна. — Глотает, значит, будет жить. Ещё и бегать будет. Оленя обгонит. Когда-нибудь…

Из найденных досок и досточек смастерили носилки-волокуши, Эйвэ к ним крепко привязали. Айна себе за спину закрепила оленью ногу, первой пошла — с кастрюлей в руках. А что делать, воды-то нет, а пить хочется. Оленья кровь плохо жажду утоляет, но хоть немного — и то хорошо. Выбора всё равно не было.

Через четыре часа вышли к Палявааму. Потеплело у Ника на сердце — словно друга давнего встретил, верного и честного.

Река разлилась, до избушки сантиметров десять всего оставалось. Паляваам угрожающе гудел, плевался во все стороны кусками ржавой пены, неся к океану свои коричневые, на этот раз, воды.

В бушующих струях проносились ветки деревьев, вырванные с корнем ягодные кусты, трупы оленей, песцов, леммингов…

Ник на эти мелочи никакого внимания не обращал.

Вода! Можно пить — сколько захочешь! Добрёл до Паляваама, опустился на колени и пил, пил, пока живот не надулся гигантским барабаном.

Рядом с ним тяжело отдувались Лёха и Айна. Хотелось пить и пить, без всяческого перерыва, но свободного места в организмах уже не было…

— А мне? Мне тоже дайте попить! Прошу — воды! Вот же она, кружка, пусть и дырявая, — жалостливо попросил Эйвэ. — После этой крови оленьей дайте глоток воды! Умоляю — дайте!

Напрасно это он совсем. Просить — себя не уважать. Молчал бы, скорбные рожи корча, сами бы водички налили в его тару нехитрую.

А так Сизый сразу нужные выводы сделал, вспомнил всё полезное, чему успел научиться за время своего пребывания в славных рядах НКВД.

Как там принято «языков» в военное время допрашивать?

Вот и решил Лёха воспользоваться полученными знаниями.

— Пить хочешь? — строго так спросил у эстонца. — Хрен тебе в рожу белобрысую! Вот расскажешь, как всех нас продал козлам заграничным, тогда и дам глотнуть! А если не сознаешься, то и мучайся. Сдохнешь — невелика потеря! Если и помрёшь, то только из-за собственного упрямства. Сознавайся, дурачок, если жить хочешь!

Ник не стал вмешиваться, пусть уж сами между собой разбираются, а он здесь — не местный. Не, пацаны, сами свои шарады решайте!

Через полчаса Эйвэ во всех смертных грехах сознался — за один глоток воды. И в Ленина стреляла его любовница — вследствие хронического полового неудовлетворения, и убийство товарища Кирова Эйвэ лично организовал, и золото чукотское нашёл уже лет сорок как тому назад да и вывез коварно — куда-то в сторону созвездия Альдебарана…

Пришлось всё же Сизого на место поставить: прочитать целую лекцию о презумпции невиновности, о методах доказательства вины — безвинно виноватых…

Да, самое главное. Избушка во время этого всеобщего катаклизма совсем не пострадала. Так, только стекло в крохотной раме выбило да пару деревянных плах сорвало с крыши.

Ерунда незначительная, за полчаса ликвидировали все последствия.

Зато и коробок спичек нашёлся под стареньким матрасом, а в дырявом саквояже, что пылился под нарами, обнаружились нитки с иголками.

Из куска брезента, найденного Ником, Айна изготовила некое подобие двух греческих туник для своих спутников, беспричинно улыбаясь при этом.

Ухи из хариусов, пойманных чуть ли не месяц назад, наварили. Оленью ляжку пристроили в леднике, забросав осколками голубого льда.

Дальше что?

— Там, вверх по течению Паляваама, — рассказывала Айна, старательно обгладывая хребет очередного хариуса, — есть чукотское стойбище. Там главный шаман — брат моего отца. Если сытыми идти — за два перехода дойдем. Там оленей можно взять. Много оленей. Сколько попросим. Шаман и в другом поможет. Надо туда идти…

Решили так: Лёха с Айной вверх по течению Паляваама идут, чукчей ищут, чтобы оленей по-честному одолжить, если получится.

Сказано — сделано, ушла влюблённая парочка вдоль реки, в обнимку — пень ясный. А Ник болящего эстонца покормил ещё раз ушицей, чаем напоил тундровым, разве что только колыбельную не спел. Впрочем, Эйвэ и так уснул мгновенно, храпом своим отпугивая мышей от избушки.

Вскоре и Ник его примеру решил последовать, предварительно вставив дверной крючок в петлю.

Но не спалось совсем, мысли всякие одолевали.

Сидел в одних трусах около весело гудящей печи, анализировал последние события, размышлял о возможных вариантах дальнейших действий…

Вдруг — осторожный стук в дверь. Здрасте-приехали. Глухомань называется — никакого тебе покоя. Может, это Айна с Лёхой вернулись, не обнаружив стойбища на условленном месте? Нет, для них рановато, ещё и полдороги не должны были пройти.

Делать нечего, отбросил Ник крючок из петли, дверь распахнул.

Всё равно оружия никакого нет. Если даже у тех, которые находились по другую сторону двери, были какие-то плохие намерения, то зачем им стучаться — так вежливо? Куда как проще — запалить избушку с четырёх сторон света или просто гранату бросить в окошко…