Андрей Бондаренко - Седое золото

Ещё раз окрестности прочесали в поисках разных полезностей. Сизому на этот раз повезло больше всех: канистру двадцатилитровую нашёл, а в ней литров семь чистого спирта плескалось.

— Теперь нам и смерть не страшна, — пошутил по этому поводу Лёха. — Как только она на горизонте появится, так сразу нажрёмся в хлам и бесстрашно встретим эту симпатичную особу, даже станцуем с ней тур-другой кадрили…

Дальше Ник тихонько поехал, километров двадцать в час, не больше, пусть привыкает девчонка, успеется ещё — погонять с ветерком.

Только перед Паляваамом пришлось ускориться, чтобы через реку с разгона перескочить — все восемь рукавов, один за другим.

Брызги веером во все стороны, рёв мотора — сафари натуральное! Только вот промокли до последней нитки.

Ник пошёл оленей, привязанных в отдалении, успокаивать.

Айна незамедлительно к хирургической операции приступила.

Нашла на берегу реки подходящую дощечку, помыла её тщательно, свой охотничий нож на булыжнике наточила, капнула на лезвие йода.

— Клади на доску палец! — тоном, не терпящим возражений, приказала. — И в глаза мне смотри! Не моргай совсем!

Лёха свой дрожащий палец, вместе с мёртвым леммингом, на доску пристроил, в глаза жене уставился.

Айна руку с зажатым ножом вверх отвела и рубанула, Лёхе в глаза неотрывно глядя, так ни разу на злосчастный палец и не посмотрев.

Сизый только промычал что-то неразборчивое, задышал учащённо.

Чукчанка ему обрубок своим синим волшебным порошком присыпала, перевязала остатками американского бинта.

— И ничего страшного, — вымученно улыбнулся Лёха. — Палец-то на левой руке был, бесполезный совсем. А спусковой курок я указательным пальцем правой руки нажимаю…

Укус на плече Ника Айна обработала тем же синим порошком, повздыхала недовольно:

— Ничего тут не отрежешь. А надо бы. Закипит теперь кровь? Не закипит? Не знаю. Ждать будем.

Неожиданно стемнело, солнце зашло за горизонт.

"А ведь уже середина июля, — вспомнил Ник. — Кончается полярный день. Надо торопиться — в сентябре тут уже зима начнётся, пурга неделями будет мести".

На заре Ник проснулся от жалобного визга. Мышиная стена вплотную подошла к Палявааму, до берега реки леммингам оставалось метров десять. На образовавшейся нейтральной полосе бестолково метались вдоль берега, из стороны в сторону, два зайца и хромой, видимо совсем уже старенький, песец. Зайцы отчаянно визжали, песец только фыркал, зайдя передними лапами в реку.

Мыши ещё приблизились, через мгновенье множество рыжих тел взвилось в воздух, острые зубы впились в тела жертв.

Зайцы почти сразу же были погребены под буро-рыжим «ковром», а песец, весь облепленный рыжими комочками, бросился в воду. Паляваам подхватил его и безжалостно понёс — к ближайшему перекату, на верную смерть.

Было видно, что лемминги ни на секунду не прекращали работать своими челюстями — уже через несколько секунд вода вокруг плывущего песца стала ярко-красной…

Ник развёл небольшой костёр, вскипятил воды в котелке, бросил в кипяток пару пригоршней брусничных листьев. Сидел у костерка, прихлёбывая маленькими глотками тундровый чай, размышлял:

"Багги и мотодельтапланы в 1938 году? Это более чем удивительно! Но всегда же было так, что все новейшие достижения технического прогресса силовые службы подминали под себя. Использовали по-тихому, берегли как зеницу ока. Потом всплывало всё, конечно, на поверхность, или параллельные разработки достигали того же результата. Так что не стоит голову над этой несуразицей ломать, проще принять все факты как непреложную данность, да и успокоиться на этом…"

На берег, обнимаясь и отчаянно зевая, вышли молодожёны.

Лёха навёл на противоположный берег подзорную трубу, долго наблюдал за леммингами. Примерно девяносто процентов грызунов двигались вдоль берега реки вверх по течению, оставшиеся десять — вниз. Из тундры прибывали всё новые и новые мышиные легионы, на берегу Паляваам постоянно образовывались заторы, лемминги сотнями срывались в бурные воды, отчаянно пытались выплыть, но, в итоге, тонули на перекатах.

— Те, которые вниз по реке идут, — глупые. Там болото, за ним — Чаунский залив. Все утонут. Остальные — умные. От них много бед ещё будет, — объяснила Айна.

Через четверо суток пропали лемминги, только одиночные особи по противоположному берегу вяло разгуливали, доедая трупы собственных соплеменников.

На рассвете Айна оленей в тундру отпустила, только одного, что поупитаннее других был, оставила. Дождалась, пока остальные олени в тундре затеряются, подошла к оставшемуся рогачу, по грустной морде успокаивающе погладила и убила — одним выстрелом в ухо. Ловко освежевала, лучшие куски мяса в два брезентовых мешка сложила.

Ник с Сизым тем временем весь скарб нехитрый заскладировали в прицеп, закрепили груз надёжно, чтобы в дороге не болтался.

Во время сборов даже поругаться друг с другом немного успели — из-за спирта, найденного в лагере.

— Нам воды надо с собой обязательно взять, — настаивал Ник. — Айна говорит, что в дороге с водой будут проблемы. Падаль там уже вовсю гниёт, вся вода заражена разной гадостью. Поэтому выплёскивай спирт, канистру помой и водой из родника наполни.

— Ты что, сдурел совсем? — возмутился Сизый. — Как это можно — спирт выливать? Да я даже представить такого себе не могу! Давай его просто разбавим водичкой? А?

— Ага, и получим — двадцать литров водки. Оно куда как отлично. Выедем в тундру и пьянку знатную устроим — чтобы небеса вздрогнули.

— Ну да, не очень красиво получается… — Лёха в затылке почесал. — Можно только половину спирта вылить, а остаток — водой разбавить. Как такой тебе вариант, начальник?

— Отставить разговоры! — всерьёз разозлился Ник. — Старшина Сизых, немедленно освободить канистру от спирта и наполнить водой! Это приказ! Выполнять без разговоров!

Негромко ругаясь сквозь стиснутые зубы, Лёха наполнил спиртом флягу, что от Эйвэ осталась, всё остальное вылил прямо в Паляваам, наполнил канистру родниковой водой.

В конце концов, расселись все по своим местам, согласно походному распорядку.

Ник "лозунг дня" провозгласил:

— Первый в истории Чукотки трансконтинентальный автомобильный пробег "Паляваам — Анадырь" объявляю открытым! Доброго пути вам, товарищи! Да пребудет над всеми нами Светлая Тень!

В очередной раз форсировали Паляваам, быстро проехали через каменистое нагорье. Тяжело нагруженный прицеп мягко катился сзади, изредка подпрыгивая на особенно крупных булыжниках.

Перед началом пологого спуска Ник остановил машину.

Перед ними лежала абсолютно серая, совсем ещё недавно — нежно-зелёная, равнина. Даже заросли куруманника стояли абсолютно голые, лемминги ни одним зелёным листиком не побрезговали.