Андрей Бондаренко - Серебряный бумеранг

— Теперь, Дэн, смотри сюда, — вместо указки Крест воспользовался зубочисткой. — Прилетаем в Асунсьон, это, как ты знаешь, столица Парагвая. Дальше действуем совершенно легально: цель нашего приезда — поиск пропавшего самолёта…. Покупаем два внедорожника, желательно джипа, вещи и припасы, необходимые в серьёзной экспедиции. Двигаемся строго на юго-восток…. У этого рядового притока Рио-Парагвая останавливаемся, обустраиваем стационарную базу. Параллельно пытаемся провести тщательную воздушную разведку: Маша останется в Асунсьоне и попробует арендовать гидроплан с опытным пилотом…. Хотя, после того, как подбили самолёт Мартины, смельчаков может и не обнаружится. Ну, и Бог с ними! Мы же на месте определяемся: идти вдоль берега реки, или плыть вверх по течению на индейских лодках. Есть принципиальные возражения? Тогда переходим к обсуждению деталей…

Через десять минут официант разместил на поверхности стола, свободной от топографической карты, маленькие блюдечки с ярко-рубиновой подкопченной ветчиной, козьим и овечьим сыром, маринованными оливками, фаршированными красным мексиканским перцем, поставил перед Денисом и Крестом пузатые рюмки синего стекла, наполнил их дурно-пахнущей мутной жидкостью из бутылки, украшенной целым букетом ярких цветных этикеток.

— Спасибо, приятель! Поставьте бутылку на стол, можно прямо на карту, дальше мы и сами справимся, — холодно кивнул официанту Алекс и обратился к Денису: — Давай, командир, как любят говорить в одной далёкой северной стране, вздрогнули! Только ты для страховки сперва одну оливку раскуси, а другую держи наготове, чтобы тут же закусить…

Вздрогнули…. Эта канья — тот ещё напиток: крепкий, очень резкий, с ядрёным сивушным запахом. Бр-р-р!

«Чтобы его совсем и надолго!», — решил про себя Денис. — «Лучше уж самогонку нижегородскую потреблять, или, на худой конец, магаданскую ханку, изготовленную из опилок лиственницы…».

— Как оно тебе? — вежливо и тактично поинтересовался Крест. — Родились ли в твоей умной башке какие-нибудь ассоциации?

Денис отчаянно замотал головой и ладонью смахнул с глаз непрошенные крупные слёзы:

— Во-первых, как показывает практика, чем красочней этикетки на бутылке, тем хуже её содержимое.

— А, во-вторых?

— Во-вторых, судя по всему, этот твой Парагвай — дыра дырой…

— Очень верно подмечено! — непонятно чему обрадовался Саня. — Совершенно жуткая дыра! Жутчайшая дырища…

В назначенное время принесли асадо: на каждой из тарелок лежало по два больших куска мяса, покрытых бурой, с редкими золотистыми прожилками, корочкой.

— Прошу любить и жаловать! — торжественно объявил Крест. — Отборнейшая говядина от супругов Сервантес! Мы с Марией во все крупные столичные рестораны и бары поставляем свежее мясо…. Как асадо готовиться? Да, элементарно: десять часов говядина вымачивается в прокисшем козьем молоке, после режется очень крупными кубиками, насаживается на бронзовый вертел и запекается на открытом огне, в процессе готовки мясо изредка поливают луковым маринадом.

Мясо прямо-таки таяло во рту, даже противная и гадкая канья не могла испортить это неземное удовольствие…

Уже после полуночи они подошли к пересечению улиц Коррьентес и Сан-Мартин. Крест негромко, но уверенно постучал в массивную дверь, щедро обитую толстыми железными листами. В правом верхнем углу двери была закреплена латунная табличка с пафосной надписью: «Командо Насиональ Антикоммуниста».

— Национальное антикоммунистическое командование, — еле слышно перевёл на русский язык Денис. — А это что ещё за хрень?

— Общественная организация такая, — также тихо ответил Крест. — Девочки и мальчики, а также взрослые дяденьки и тётеньки, играют в природных фашистов. С одной стороны, полная лабуда и жуткая лажа. А, с другой, именно с таких вот игр и начинаются серьёзные дела, порой перерастающие в кровавое и неуправляемое скотство…

— А нам чего здесь потребовалось, на ночь глядя?

Саня весело подмигнул:

— Надо принести официальные извинения за покалеченных тобой юношей и девушек. Зачем нам сейчас лишние злобные враги? Кроме того, тебе будет небезынтересно познакомиться с одной прекрасной сеньоритой…. А уж как она мечтает с тобой увидеться! Как мечтает…

За толстой дверью послышался лёгкий шорох, и густой бас — с легко читаемыми угрожающими нотками — угрюмо поинтересовался:

— Кого там черти принесли?

— Бог и Родина! — бодро откликнулся Крест. — Сеньор Иван Сервантес должен был предупредить о нашем визите…

Раздался шум многочисленных отодвигаемых запоров, противный скрежет ключа в замочной скважине, дверь бесшумно отворилась вовнутрь.

— Проходите, сеньоры, вас уже ждут! — приветственно пророкотал бас.

По длинному узкому коридору, скупо освещённому тусклыми маломощными лампочками, прошли в просторный холл. Здесь уже было гораздо светлее, вдоль кремовых стен стояли кожаные светлые диваны, рядом с ними — журнальные столики на колёсиках, с разложенной на них цветной полиграфической продукцией, явно пропагандистской направленности. В противоположной стене холла располагались две двери с табличками, украшенными непонятными готическими значками и символами.

Обладатель могучего баса — упитанный мужчина лет тридцати пяти, одетый в потрёпанные синие джинсы и кожаную жилетку на голое тело, осторожно приоткрыл одну из дверей и уважительно засунул лохматую голову внутрь.

— Соратники, к вам пришли два сеньора, о которых вы предупреждали!

Ему что-то ответили, после чего толстяк широко распахнул дверь, громко и приветливо предложил:

— Заходите, кабальерос! Вождь готов вас принять!

«Вождь так вождь!», — усмехнулся про себя Денис, входя вслед за Крестом в комнату.

Помещение было достаточно тесным и скромно обставленным: площадью метров пятнадцать-шестнадцать квадратных, маленький письменный стол, старинное деревянное кресло, низенький длинный диван, несколько книжных шкафов, плотно заставленных толстыми книгами вперемешку с картонными папками, три колченогих, видавших виды стула.

На стене висели портреты Гитлера, Геринга, Хуана Перрона, Римского Папы и парагвайского диктатора Стресснера.

В кресле обнаружился пожилой, бритый налысо тип с наглыми глазами записного картёжного шулера. На спинке кресла притулилась, выставив на всеобщее обозрение полное загорелое колено, ослепительная брюнетка лет семнадцати, облачённая в умопомрачительное чёрное платье — с не менее умопомрачительным декольте. А на диване, плотно прижавшись друг к другу, расположились Иван Сервантес и весьма пикантная блондинка средних лет, одетая в лучших аргентинских традициях: в белые полотняные брюки и голубую блузку свободного покроя. Впрочем, увидев вошедшего отца, Иван немного отодвинулся от светловолосой симпатяшки.