Лев Линьков - Капитан Старой черепахи

— Я буду рад приветствовать вас, — ответил Пфеффер. — Я надеюсь, что тогда приедет и генерал.

— Он мудрейший человек.

Робинс оживился, взглянув на часы.

— Только в голове мудреца мог родиться заме­чательный план крестового похода на большевизм: Англия, Франция, Германия и Италия сметут крас­ную заразу.

— Вы верите в реальность этого союза? — спро­сил Пфеффер.

— Если бы я не верил, если в него не верил и ваш шеф — полковник Николаи, тогда бы мы не си­дели сейчас вместе. Как говорит Рейли, это настоль­ко необходимо, что это должно быть... Во имя этого мы идем с вами на подвиг. И мой совет вам, барон, только совет: создавайте законспирированные группы верных людей во всех ваших колониях в Одесской губернии. Старайтесь проникать во все звенья совет­ского аппарата, еще больше войти в доверие к боль­шевикам. Это ключ к победе, ключ от ваших буду­щих поместий... И пока не предпринимайте никаких активных действий. Никаких!..

Выйдя из дома Фишера, друзья Кудряшева, гром­ко распевая, дошли до переулка. Остановились.

— Будем ждать товарища Репьева, — прошептал Кудряшев. — В случае чего, брать их без шума — и сразу в машину. Теперь по местам.

Снег валил густыми хлопьями, и на улице по­светлело от него.

Недавние гости вернулись обратно к темному до­мику, окружили его со всех сторон. Кудряшев стал у крыльца веранды за стволом тополя. «Неужели мы ошиблись и зря затеяли весь спектакль?.. Как же то­гда выпутается Репьев?..»

А Макар Фаддеевич лежал в это время в комнате немца под кроватью, сжимая в руке наган и, чтобы, лучше слышать, осторожно подтянулся на локтях и прислонился ухом к свешивающемуся с кровати одеялу.

Все получилось, как придумал Никитин: пока не­мец ходил за вином, Репьев, нарочно задержавшийся вместе с двумя товарищами в сенях, быстро про­скользнул в комнату и спрятался под кроватью.

Вот когда пригодилось знание языков! Правда, англичанин и немец говорили очень тихо и Макар Фаддеевич не все понимал, но из обрывков фраз ему стала ясна картина вражеского плана. Ну, на этот-то раз им уже не уйти! Для этого стоило пролежать под кроватью и не два часа.

— Нам пора! — Робинс снова посмотрел на часы с кукушкой.

Пфеффер надел высокие сапоги, кожанку, кепку, вынул из шкафа и подал Робинсу ватную куртку, шапку и варежки.

— Погасите лампу, — прошептал Робине.

Репьев не ожидал этого, но тотчас успокоился: пусть выходят, Кудряшев ждет их. Разговор англи­чанина с немцем полностью разоблачил их, на до­просе они не отопрутся...

Глухо хлопнула крышка, и наступила тишина. Дверь даже не скрипнула.

Репьев секунду полежал и вдруг все понял: «У них есть подземный ход!»

Он стремительно вылез из-под кровати, включил карманный фонарик. Комната была пуста. Схватился за кольцо в крышке люка, крышка не поддавалась: ее заперли изнутри.

Пока Репьев выбежал на крыльцо, пока они вер­нулись с Кудряшевым в дом, вскрыли люк и выбра­лись по подземному ходу к овражку за виноградни­ком, Робине и Пфеффер успели ускакать. Осветив землю фонариком, Макар Фаддеевич обнаружил на снегу следы подков.

Кудряшев и четверо бойцов оседлали лошадей и поскакали по следам; но едва ли они догонят вра­гов: во-первых, темно и следы обнаружить трудно, во-вторых, упущено минимум пятнадцать минут.

Выслушав по телефону все эти неприятные ново­сти, Никитин приказал Репьеву немедля ехать на Большой Фонтан, где с наступлением темноты дежу­рила «Валюта», и ждать там дальнейших прика­заний.

Репьев сказал, что часовщик — теперь выяснилась и его фамилия, Робине, — говорил о предстоящей встрече с Яшкой Лимончиком. Вероятно, англичанин намеревается сегодня удрать. Откуда и как? Он мо­жет попытаться переправиться через Днестр в Румы­нию— команда усилить охрану границы на берегу реки дана еще вчера утром; он может попробовать выехать поездом прямо из Одессы, а то и с ближай­шей станции, под видом безобидного крестьянина — транспортному отделу Губчека приказано: усилить бдительность. Подробными описаниями часовщика Борисова и Яшки Лимончика снабжены все уполномоченные и агенты; наименее вероятно, чтобы Карпухин-Борисов-Робинс избрал путь куда-нибудь в сторону Первомайска или Николаева — словом, в глубь страны, но не исключено и это, — и на всех шоссе и проселках выставлены дозоры. Приказ: ос­матривать все повозки, проверять документы у всех пешеходов. Остается море, и это наиболее вероятный вариант, — все береговые посты предупреждены, близ всех рыболовецких причалов устроены засады, под­вижные наряды — жаль, что так мало погранични­ков!— обходят побережье с наступлением темноты. О появлении в пределах видимости Антоса и вообще всякого неизвестного судна заставы должны не­медленно сообщать в Одессу и на Большой Фонтан.

Особое внимание было уделено блокированию всех подъездов и подходов к Тринадцатой станции — стоянке артельщика Тургаенко.

Само сабой разумеется, все это делалось втайне, и тот же Тургаенко никогда бы не догадался, что небольшой табор цыган, раскинувший две палатки над обрывом, связан с Чека, а черноглазая молодая цыганка, предлагающая погадать на счастье, — ком­сомолка...

Метеорологическая станция прислала сводку по­годы на предстоящие сутки: «Облачность выше сред­ней, видимость на море — двести-триста метров, ве­тер от пяти до шести баллов. Обильный снегопад. Ожидается дальнейшее понижение температуры».

Прочитав сводку, Ермаков проворчал, что пред­сказателям погоды следует поучиться у дельфинов,— дельфины так разыгрались, что к утру будет никак не меньше семи баллов.

— Поглядел бы я на этих ученых, если бы они пошли с нами к Большому Фонтану, — сказал Андрей Ковальчуку.

Однако, как ни плоха была погода для морских прогулок, «Валюта» храбро пошла навстречу штор­му, и, когда после доклада Репьева Никитину позвонил с Большого Фонтана Чумак, сторожевая шхуна была уже на месте.

— Езжай на Тринадцатую, — приказал Никитин Чумаку, — будь настороже.

Выехав из овражка, Пфеффер и Робине пересек­ли одесское шоссе, углубились метров на триста в степь и рысью поскакали по направлению к городу. Объезжая стороной Большой Фонтан, они услышали сквозь шум усиливающейся непогоды рокот авто­мобильного мотора, но не могли, конечно, догадаться, что это едет человек, слышавший их тайную беседу.

Робине назвал Пфефферу место, где их ждет Яш­ка Лимончик, предоставив знающему окрестности ко­лонисту самому выбирать наиболее безопасный путь.

Место это — крохотная бухточка между Трина­дцатой станцией и Одессой —никогда не служило рыбакам для стоянки не только потому, что берег здесь круто падал почти к самой воде и не имел подъездов, по которым можно было бы вывезти улоз, а также из-за окружавших бухточку скал и подвод­ных камней. Требовалось большое искусство, чтобы даже при небольшом волнении подойти к берегу. За­чем рисковать без нужды!