Петр Шамшур - Приключения-70

Человека по фамилии Хижняк Тихонов нашел быстро. Депутат райсовета Анна Федоровна Хижняк работала старшей аппаратчицей на Ровенском химическом комбинате. Жила она в старой части города, в небольшом деревянном доме.

Когда Тихонов вышел из такси, уже перевалило за полдень. Он постучал в дверь, обитую старым дерматином и тряпочными полосками, и кто-то теплым, мягким голосом крикнул в доме:

— Подождите, подождите, сейчас открою!..

Загремела щеколда, и из-за открытой двери ударил в лицо запах молока и свежего хлеба. У женщины было молодое, еле тронутое морщинами лицо, и совершенно белые волосы. Туго затянутые в пучок на затылке, они сидели на голове, как серебряный шлем.

— Анна Федоровна?

— Да. А вы ко мне?

— Я хотел поговорить с вами…

Полы в комнате были белые, дощатые, выскобленные до стерильной чистоты. Тихонов посмотрел с сомнением на свои облепленные снегом ботинки, но женщина добродушно засмеялась:

— Заходите, заходите. Все одно — убирать, во всем дому грязь. Только сегодня приехала — у сына в гостях десять дней была.

На стене висела фотография красивого смуглого парня, и Тихонову вдруг показалось, что он уже где-то видел это лицо.

— Простите, Анна Федоровна, а когда вы поехали к сыну?

— Во вторник прошлый. А что? — встревожилась женщина.

— Нет, я просто так спросил. — Тихонов понял, что она не знает о смерти Тани — в дороге разминулась с газетными сообщениями. Он помедлил и сказал: — Анна Федоровна, я из Московского уголовного розыска. Привело меня к вам печальное событие…

— Что? Случилось что? — Хижняк стала медленно бледнеть.

— Вы помните Таню Аксенову?

Хижняк что-то хотела сказать, но горло сдавило, она сглотнула тяжелый ком, кивнула.

— Одиннадцать дней назад она погибла…

— Убил. Убил! Убил, проклятый!..

Стас огляделся. Ночная улица была пустынна, голые черные ветви деревьев покачивались под порывистым холодным ветром, редкие неяркие фонари с трудом рассеивали вокруг себя мрак. Стаса знобило. На вокзал, надо скорее на первый же поезд. Как назло, ни одного такси не видно. Тихонов шел размашистым шагом, все быстрее и быстрее, потом побежал.

Через десять минут Стас разговаривал по телефону с начальником исправительно-трудовой колонии.

— Опознание провели, — бился в мембрану далекий окающий голос. — Плечун без всяких сомнений опознал на фотографии номер три человека, который купил у него винтовку…

Тихонов положил трубку и разгладил на столе только что полученную телеграмму Шарапова:

«Книга Рэя БРЭДБЕРИ «Ф а н т а с т и ч е с к и е р а с с к а з ы» выдана 26.1.1966 г. Т. С. АКСЕНОВОЙ».

К вокзалу в Брянске поезд подошел в шесть часов утра.

В половине второго, после нудного, утомительного путешествия в автобусе, Стас приехал на место и направился в горотдел милиции. За двадцать минут он договорился с начальником уголовного розыска, как расставить людей, когда прислать машину. Вышел на улицу и вдруг с удивлением заметил, что больше нет ни азарта погони, ни возбуждения, ни страха. Он очень устал. Это трудно — карать зло. Сейчас он пойдет и возьмет этого бандита. И все произойдет буднично, даже если тот попробует стрелять. Он посмотрел на вялое зимнее солнце, беззащитное, на него можно смотреть не щурясь, провел холодной ладонью по лицу и вспомнил, что так же прикоснулась к его лбу Танина мать, повернулся и пошел на улицу Баглая. Он даже не посмотрел, есть ли в доме двадцать девять черный ход, а прямо постучал в дверь и сказал вышедшей женщине:

— Здравствуйте. Хозяин дома?

— Заходите, он скоро придет. Суббота сегодня — он в баню пораньше пошел. — Женщина открыла из прихожей дверь в столовую, пропустила Стаса, сказала: — Жена я. Нина Степановна зовут.

— Очень приятно. Тихонов, корреспондент из Москвы.

— Пообедать хотите или самого подождете?

Из кухни доносился запах пирогов и жареного мяса.

— Спасибо. Мы лучше сначала побеседуем, — сказал Стас и снова подумал: «Диеты у нас с ним разные…»

Нина Степановна сказала:

— Сам-то важен стал. Недавно уже приезжала к нему корреспондентша. Из Москвы тоже. Не застала только — в районе был.

— Знаю, — кивнул Стас. — Из нашей газеты. С вами разговаривала?

— Да, проговорили три часа. Не дождалась, расстроенная была. А мой то же самое, как рассказала о ей, расстроился, что не застала. Да, знамо дело, всем разговоры приятные вокруг себя охота слышать, да и работяга он большой — статья об нем авторитету бы прибавила…

— Это уж точно, — сказал Стас. — Корреспондентка книжку у вас здесь не забывала? Просила захватить, если сохранилась.

Хлопнула входная дверь. Тихонов выпрямился, как лопнувшая пружина, сунул руку под пиджак, щелкнул предохранителем «Макарова». Женщина сделала шаг к двери.

— Стойте! — свистящим шепотом сказал Стас. — Стойте на месте…

Женщина обомлела. Распахнулась дверь.

— Заходите, Ерыгин, я вас уже час дожидаюсь.

Вошедший автоматически сделал еще один шаг, сказал:

— Здрасьте, — и судорожно обернулся.

Стас больно ткнул его стволом пистолета под ребро и сорвавшимся на фальцет голосом крикнул:

— Ну-ка, ну-ка, без глупостей! — Вздохнув, сказал: — Я за вами две недели не для того гоняюсь, чтобы сейчас еще кросс устраивать…

Женщина, оцепенев от ужаса, прижалась к стене. Из кухни понесло чадом подгорающего мяса.

— Вы, Нина Степановна, займитесь пока на кухне, а мы с вашим супругом побеседуем.

На крыльце затопали тяжелые шаги. Стас, прижав к бедру наведенный на Ерыгина пистолет, отскочил к столу, чтобы видна была входная дверь. Громыхнула щеколда, и вошли три милиционера. Стас облегченно вздохнул и подумал: «Вообще-то, глупость, конечно, была — идти за ним одному. Он же меня соплей перебить может. Расчет на внезапность оправдался…»

— Что, Ерыгин, здесь говорить будем или прямо в Москву поедем?

Ерыгин разлепил сразу запекшиеся губы, хрипло сказал:

— Не о чем мне с тобой говорить…

Стас кивнул милиционерам:

— Наручники…

Тихонов вышел на трап первым, за ним — Ерыгин, которого придерживали сзади два оперативника. Они шли из носового салона, и пассажиры, выходившие из двери у хвоста самолета, удивленно и испуганно смотрели на эту молчаливую группу. Внизу, у первой ступеньки трапа, стоял, расстегнув пальто, заложив руки в карманы, широко расставив ноги, Шарапов. И Тихонову вдруг захотелось побежать по лестнице ему навстречу, обнять и сказать что-нибудь такое, что завтра ни за что не скажешь. Не спеша спустился, усмехнулся, протянул руку.

— Здорово, Владимир Иваныч, — кивнул через плечо, — доступ к телу свободный.

Шарапов и не взглянул на убийцу. Не отпуская руки Стаса, он смотрел своими чуть раскосыми монгольскими глазами на него. Потом сказал медленно, и слова будто падали на бетон тяжелыми мягкими гирьками: