Владимир Востоков - Ошибка господина Роджерса

— Извините, забыл деньги. Если не возражаете, я бы с вами рассчитался у себя на работе, — обратился он к Матильде, которая принесла ему счет.

— А вы разве вечером не будете у нас?

— К сожалению, нет. Я жду вас, Матильда.

— Это что — приказ?

— Ну, как можно… Значит, договорились?

Матильда растерянно кивнула головой.

После ухода Брауэра у Матильды все валилось из рук. Она понимала, что Брауэр не случайно приглашал ее в гестапо. Значит, что-то серьезное случилось, раз она потребовалась ему. Зачем? И сколько ни ломала она голову, ни н чему определенному не могла прийти.

Не дождавшись окончания своей смены и получив разрешение у шефа, Матильда направилась в гестапо.

Брауэр встретил Матильду широкой и радостной улыбкой,

— Благодарю вас, Матильда, что пришли. Извините меня за мою рассеянность. Вот долг. Пожалуйста. Я звонил в ресторан и хотел предупредить, что вечером я буду у вас. Но мне ответили, что вы закончили работу и ушли.

«Врет», — мелькнуло в голове Матильды, когда она брала деньги у Брауэра.

— Раз уж вы пришли, прошу, присаживайтесь и расскажите о ресторанных новостях, — обратился Брауэр.

— О ресторанных?!

— Да. О ресторанных.

— А что говорить? Одно и то же каждый день. Кухня и зал. Зал и кухня.

— Что народ говорит о войне, о фюрере?

— Некогда слушать… Вертишься, как белка в колесе.

— Ну уж так и некогда? Вы неоткровенны, Матильда.

— Почему же?

— Не может быть такого, чтобы вы ничего не слышали. Сейчас только и говорят о войне.

— Не без этого, — согласилась Матильда.

— Расскажите.

Матильда задумалась на несколько секунд.

— Всякое болтают. Право, мне не хочется повторять глупости.

— А вы не стесняйтесь. Это важно. Мы должны бороться с теми людьми, которые распространяют провокационные слухи. Вы подумайте об этом и потом мне скажете. Хорошо?

В ответ Матильда кивнула головой.

— Ну вот и договорились, — с удовлетворением произнес Брауэр. — Вы свободны. Передавайте привет штандартенфюреру. Кстати, как он себя чувствует?

— Не очень важно. Контузия головы дает о себе знать, — ответила Матильда.

— Ему надо чаще бывать на свежем воздухе. Надеюсь, он сполна пользуется нашим горным воздухом?

— Да как вам сказать…

— А вы возьмите над ним шефство… Помогите ему скрасить одиночество. Знакомых-то у него здесь, кроме вас, никого нет, так ведь?

Матильда в ответ промолчала.

— Итак, до встречи. Благодарю вас.

Матильда в расстроенных чувствах ушла от гестаповца. Тревога в душе не утихала. Что это все значит? Зачем она понадобилась гестаповцу? Неужели она должна доносить на своих товарищей, что они думают и говорят о гитлеровцах. Нет. Никогда. Заботу, проявленную об Отто Егере, она восприняла как должное и естественное. Рассказать обо всем Егеру или нет? «Не буду расстраивать его», — решила Матильда.

За ужином Матильда была задумчива. Ее состояние не осталось незамеченным.

— Вы себя плохо чувствуете? — обратился к Матильде Егер, когда они вышли из-за стола.

— Так, — неопределенно ответила Матильда.

— Я ничем не могу быть вам полезным?

— Благодарю вас. — Матильда задержала дольше обычного свой взгляд на Егере. «Сказать или нет», — мелькнула мысль.

— Друг мой, что-нибудь случилось?

— Случилось. Давайте, Отто, выйдем в сад.

В саду Матильда рассказала о своем разговоре с Брауэром.

Отто Егер внимательно выслушал Матильду и, взяв ее руку в свою, с тревогой спросил:

— Матильда, скажите, почему вы сразу не хотели мне об этом рассказать. Неужели до сих пор я не внушал вам доверия?

— Что вы, Отто, как можно: Я боялась вас расстроить.

— Друг мой, давайте договоримся: вы не должны от меня ничего скрывать. Поверьте, это очень важно. Понимаете, очень — и для вас, и для меня. — Егер крепко сжал ее руку. — Обещаете?

— Хорошо, Отто. Извините меня. Вы расстроены моим сообщением?

— В принципе нет. Только я не думал, что так скоро будут развиваться события.

— Я не собираюсь шпионить за своими товарищами.

— А за мной?! — улыбаясь, спросил Отто Егер.

— Как вам не стыдно? — возмутилась Матильда.

— Извините. Я пошутил. Вы славная девушка. Отец может гордиться вами. Настанет час, когда я вам смогу сказать кое-что важное. А сейчас прошу меня внимательно выслушать. Многое из того, что я сообщу вам, касается и вашего с мамой будущего.

Эльза Гофман ждала Матильду с работы. Ждала с большим нетерпением и тревогой. Убирая комнату Егера, она увидела фотографию, где тот был снят в окружении высших чинов Главного управления имперской безопасности. Эльзу охватила смутная тревога. Она долго и мучительно рассматривала фотографию, узнавая на ней известные всему миру лица фашистских руководителей, и впервые задумалась всерьез, кто же на самом деле их постоялец Отто Егер? Отъявленный фашист, эсэсовец, судя по званию, которое он имел, или… И какая действительно связь между мужем и им? Мог ли ее любимый Ганс, так ненавидевший фашистов, иметь дело с гитлеровским офицером Егером? Сколько ни думала Эльза, сколько ни рассуждала по этому поводу, она так и не могла прийти к успокоительному выводу. От ее материнского взгляда не могла ускользнуть вспыхнувшая симпатия ее дочери к загадочному офицеру рейха. Эльза терялась в догадках, как ей вести себя, как быть со все усиливающейся привязанностью дочери к Егеру? Материнское чувство подсказывало ей принять какие-то защитные меры. Какие, она не могла еще решить.

Постоянно посматривая на часы, она ждала Матильду. Время, как назло, тянулось медленно. Эльза не находила себе места. Ей вдруг стало страшно за Матильду, за ее судьбу. И почему она раньше не задумывалась, кто живет в ее доме, почему письмо от Ганса ослепило ей разум, заставило забыть о бдительности? Да и было ли письмо действительно от мужа? Это внезапно появившееся подозрение молнией пронзило ее душу, и она тут же бросилась в свою комнату за письмом. Внимательно вчитываясь в его содержание, тщательно изучала до боли знакомые прыгающие буквы. Когда ее Ганс находился в подполье, скрываясь от властей, он иногда писал ей письма, которые приносили ей его товарищи по борьбе. Ей бросилась в глаза заглавная буква «М» с характерными завитушками и виньетками. Так мог ее украсить только Ганс. Эльза прочла все письмо. Она начала немного успокаиваться. Конечно, это писал Ганс… Тут не было никакого сомнения. Аккуратно сложив письмо, она прошла в свою комнату и спрятала его в потаенное место. Так, на всякий случай. Береженого бог бережет. Этому ее научила совместная жизнь с Гансом. Она до сих пор не могла забыть унизительный обыск, который произвела местная полиция, когда задержала ее Ганса. Тогда единственная обнаруженная листовка антиправительственного содержания, которую она не успела хорошо спрятать, сыграла роковую роль. Эльза не могла себе этого простить. С тех пор она многому научилась.