Владимир Востоков - Ошибка господина Роджерса

— Я — «за». Здесь очень хорошо и красиво.

— А мне больше нравится Подмосковье. Вот где ширь, раздолье.

Мне было приятно, что Роджерс так тепло отзывался о моей Родине.

— Закройте машину, — предложил я.

— Никто ее не тронет. Пошли. — И Роджерс мягко взял меня под локоть. Мы вошли в сосновый лес. Повеяло душистой прохладой. Здесь было тихо и спокойно.

Минут двадцать мы молча бродили по лесу, потом снова двинулись в путь.

«Форд», плавно покачиваясь, отсчитывал километры. Роджерс что-то мне объяснял о местах, которые мы проезжали, я слушал и понимающе кивал. Наконец мы подъехали к какому-то мотелю.

Ярко расцвеченное двухэтажное здание из пластмассы и стекла утопало в зелени. Не успел Роджерс затормозить и выйти из машины, как подскочил рабочий в униформе.

— Сэр, я к вашим услугам. — И он почтительно склонил голову.

Роджерс небрежно кивнул в ответ. Рабочий сел за руль и куда-то угнал «форд».

— Ну вот сейчас мы и подзаправимся, — сказал Роджерс.

На этот раз за столом Роджерс особенно не склонял меня к выпивке, и я пил столько, сколько хотел. Прислуживала нам хорошенькая официантка. Скромное платье плотно облегало ее высокую стройную фигуру. Мне казалось, что она с любопытством присматривается ко мне. Я тоже невольно косился в ее сторону и, черт возьми, вспоминал снимки из журнала и представлял ее рядом. Наверное, все-таки опьянел. Опять, видимо, перебрал. А Роджерс все замечал и подшучивал.

— Недурна, а?! — подмигивая мне, сказал Роджерс и тут же продекламировал:

— Да, — хмелея, соглашался я.

— Были и мы когда-то рысаками. — Роджерс грустно вздохнул и покачал головой.

— Хороша, ничего не скажешь. Почему «были рысаками», а не есть? — рассеянно поинтересовался я.

Роджерс не ответил, а пропел:

— «Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?»

Он демонстрировал блестящее знание русской классики, но именно сейчас мне почему-то стало это неприятно.

Я посмотрел на него внимательно.

Роджерсу, как сообщил мне брат, недавно исполнилось шестьдесят. Не скажешь. Держится молодцом.

— Вы отлично сохранились, — решил я польстить ему.

— Я не женщина, Алексей Иванович, — угадав мое намерение, ответил он.

Наш обед подходил к концу, а мне не хотелось покидать гостеприимный мотель. Когда официантка подошла со счетом, Роджерс о чем-то спросил ее. Она, мило улыбнувшись, посмотрела на меня своими большими грустными глазами и что-то ему ответила. Как я досадовал в эту минуту на свое невежество! Ведь в школе учил немецкий язык и вот не помню ни одного слова, кроме «дер киндер», «гутен таг» и «геноссе».

Из машины я заметил стоящую у окна официантку. Не удержался и помахал ей рукой. Она в ответ кивнула головой.

— Догадалась, что вы русский, и была этим обрадована. Родители ее из Молдавии. Вы ей понравились. Какой, говорит, симпатичный, — сказал Роджерс.

Несмотря на хмель, я не поверил этому. У женщин я никогда не пользовался успехом. Разве что у Фаины, нашей кассирши в жэке.

Все последующие дни «моя программа» была насыщенной. Мы побывали в Зальцбурге — «одном из красивейших городов Европы» — так объявил Роджерс, На меня же он не произвел особенного впечатления. Города все здесь похожи один на другой, как наши жилые пятиэтажные дома, с той лишь разницей, что они действительно чистые, зеленые, ухоженные. Особенно те, которые расположены у подножия ослепительно белых Альпийских гор. Цветущие луга на фоне белоснежных вершин и гордо поднимающихся ввысь ледников производят, конечно, впечатление. И всюду вездесущие туристы. В каких только одеяниях их не увидишь! И каких только возрастов не встретишь! Между прочим, как ни странно, встречается больше пожилых, а то и просто стариков и старух.

Для них, имеющих деньги, здесь все: блеск, красота, веселье, удовольствие. Я опять был переполнен разными впечатлениями.

На обратном пути к Вене мне захотелось пить. Роджерс предложил на весь мир разрекламированный напиток «кока-кола». Я отказался. Он удивился. Хотелось простой холодной воды, даже из-под крана. Тогда он пообещал угостить из родника. Я с радостью согласился. Через несколько минут мы свернули с шоссе и оказались на опушке леса. Вышли из машины. Роджерс взял стакан. Подошли к роднику. От предложенного стакана отказался. Я пригоршней начал набирать воду, чистую, прозрачную как слеза. Жадно прихлебывая, выпил. Крякнул от удовольствия.

Роджерс смотрел с улыбкой.

— Чему вы улыбаетесь? — спросил я.

— Чисто по-русски. Глядя на вас, я вспомнил стихи. Вот только забыл автора:

— Где-то я слышал, что-то знакомое… — промямлил я.

— Вспомнил. Твардовский! Смелый он был у вас человек, — с каким-то непонятным подтекстом сказал Роджерс.

Я не знал, что ему ответить.

— А вы смелый человек, Алексей Иванович? — как бы между прочим, спросил Роджерс,

— Я?.. Не знаю.

— А Маринка?

— Кто?! — не понял я,

— Ваша дочь.

— Смелая.

— А Виктор?

— Не знаю.

— А Фокин?

— А вы, Роджерс? — решил оборвать я эту никчемную игру в вопросы и ответы.

Он стал мне надоедать. Не слишком ли он много знал о моей Родине и обо мне?.. Пусть он даже самый близкий друг Зори, все равно не обязательно лезть в душу.

Роджерс будто прочитал мои мысли. Он, вообще, умел вовремя остановиться. Я это сразу заметил. Видит, что человеку не до шуток, сразу меняет тон.

И сейчас Роджерс стал серьезным.

— Есть предложение немного развлечься в одном веселом заведении. Как вы на это смотрите?

Мне, откровенно говоря, хотелось побыть одному. Но он заинтриговал меня. Я промолчал.

— Молчание — знак согласия, — заключил Роджерс.

В Вену мы вернулись, когда стало смеркаться. Ресторан «Мулен Руж», куда привел меня Роджерс, был похож на концертный зал. Особый зал… Здесь я впервые увидел в чистом виде стриптиз. Раньше только слышал. Видел фотографии у Зори. И вот эти полуголые, а затем голые женщины вдруг ожили, лихо отплясывая на сцене. Затем они спустились в зал, ходили между столиками. Садились посетителям на колени, желающим, разумеется, Я опьянел не только от вина, но и от увиденного. Не помню, как очутился в каком-то номере, как и куда ушел Роджерс и пришла она… та, которая вертелась около меня.

…На второй, третий и четвертый день Роджерс всюду был со мной рядом. Он опять стал прежним, симпатичным, милым человеком.

Мы сидим с ним в уютном кабинете Зори. Фани ухаживает за нами. Говорим о разных вещах. Пьем кофе.

Я начал беспокоиться отсутствием брата. Спросил Роджерса. Он меня успокоил: завтра приезжает.