Василий Викторов - Приключения 1989

«Джонни и компания», — подымал я про себя и не удержался, перебил Газляна:

— Одно непонятно, зачем разгонять проправительственную демонстрацию?

— Всегда может найтись провокатор. Один выстрел в полицейского, ответный залп, десятки убитых, и через два часа весь город был бы на улицах.

— Всё так и было бы. К счастью, полицейский офицер успел выстрелить первым. — Я рассказал всё, что мы видели.

— Сволочи, — не выдержал Газлян. — Извините, мадам.

— Газлян, я имею все основания сильно подозревать, что ты не всегда сидел в своей лавке, — придя в себя после своеобразного коктейля и снова обретя способность рассуждать, я впервые подумал об этом спокойном упитанном человеке вне связи со всем ювелирным великолепием, окружавшим его.

— Я тоже был студентом, — сказал Газлян, — и в наше время англичане спускали курки без раздумий, если не помогали дубинки.

— Извини, мне трудно себе представить.

— Что именно?

— Тебя с оружием вместо лупы и аптекарских весов. Хотя, если надеть погоны…

— Что было, то было. И, будем считать, прошло навсегда. А вас здесь, учтите, любят, хотя прибыли от вас, прямо сказать, никакой.

Вошедший мальчик убрал стаканы, Газлян спрятал виски и салфетку и повернулся к Наташе:

— Вы, кажется, нуждаетесь в моей помощи, мадам?

Наташа вынула из сумочки старинное теткино кольцо с выпавшими камнями. Газлян повертел его на свету и, пробормотав себе под нос: «Хорошая работа!», выдал заключение:

— Жду вас через неделю.

Когда мы вернулись домой, Наташа тяжело опустилась в кресло, как будто притащила на третий этаж мешок картошки, и закрыла лицо руками. Только теперь ей стало по-настоящему страшно. В холле мы были одни, ребята спали после обеда, забрав Ольгу к себе. Я тронул Наташу за плечо:

— Пойдем, тебе нужно лечь. Я заварю чайку, посижу рядом.

— Алеша, милый, ну почему так? Ведь могли погибнуть десятки ни в чем не повинных людей…

— Так случилось, Наташа, что до сегодняшнего дня ты знала о происходящем из газет или по нашим рассказам. Ты живешь тут, — я старался говорить мягче, чтобы не обидеть жену, — как в университетском общежитии, где тоже было полно иностранцев. Так нельзя. Вглядывайся, вслушивайся, наблюдай, и ты многое поймешь. А хороших людей здесь много.

— Газлян меня поразил сегодня. Я думала, он обыкновенный торговец

— Это потому, что он раньше тебя не интересовал как человек, и ты тоже могла остаться для него рядовой покупательницей, каких через его лавку проходят тысячи. А с сегодняшнего дня вы друзья.

— Алеша, а много у тебя здесь друзей?

— Думаю, что есть. Правда, пока им, к счастью, не приходилось проявлять себя. Не было критических ситуаций. Но предполагать, конечно, можно.

— Ты познакомь меня с этими людьми.

— Обязательно, а сейчас давай отдохнем.

Но отдохнуть как следует не пришлось. Надо отдать ей должное, Ольга долго крепилась, но все-таки не выдержала, вошла к нам в комнату и тихонько потянула меня за ногу.

— Как ты спала, дочка?

— Хорошо. И вела себя хорошо. А ты обещал в кафе.

— Раз обещал, так оно и будет.

По этому случаю мы с Вовкой провели небольшое совещание. Выходить в свет с ребенком и беременной женщиной надо осторожно, и Вовка предложил:

— Пошли к Дмитросу в «Таверну». Во-первых, рядом, во-вторых, свой парень. Да и публика там обычно скромная.

— Принято.

До «Таверны» было действительно недалеко, и мы пошли пешком.

Солнце, с приходом зимы превратившееся из незнающей усталости, беспощадной паяльной лампы, подвешенной к небу, в ласковое и целительное подобие кварцевой установки, спряталось и поспешило украсить фиолетовое бархатное небо круглой, неправдоподобно близкой луной. Перед её матовым ярким светом пасовали не только неравномерно вбитые в бархат блестящие обойные гвоздики звезд, но и желтые уличные фонари.

Залитые всепроникающим молочным светом окружающие улицы казались иллюстрациями к какой-то книге, полной тайн и неразрешимых загадок. Церкви и минареты напоминали средневековые замки. Пешеходов почти не было. Только вдали, на площади, под аркадами зданий колониальной эпохи, угадывались человеческие фигуры. Стук каблуков по выложенным плиткой тротуарам подчеркивал молчание словно вымерших улиц. Но вот ожили, оторвались от тротуаров автомобили, в дальних концах улиц зарябили отблески разноцветных огней, там кометами проносились и пропадали автобусы и трамваи. Фейерверк вечернего города приближался, становился ярче, теплее, ждал нас, раскрыв объятия, маня неповторимой мешаниной цвета и звуков, терпкими, бьющими в нос запахами.

Ошеломленные контрастом, мы остановились на пороге «Таверны». В большом зале почти не было посетителей, справа от входа сиял никелем и неоном холодильник-витрина, за стойкой бара выстроились разнокалиберные бутылки и фляги. Синие в белую клетку скатерти и картины, изображавшие различные эпизоды греческой истории, создавали прочное ощущение уюта. Его завершал Дмитрос-старший, сидевший с развернутой газетой за высокой конторкой. Увидев нас, он отложил газету, кивнул в знак приветствия и пыхнул толстой трубкой куда-то в сторону. Из боковой двери вышел Дмитрос-младший с розой в руке и протянул ярко-алый цветок Ольге.

— Кажется, вас кто-то узнал. — Наташа показала глазами в угол зала.

— Ну, Вовчик, влипли.

Из-за большого столика, накрытого на двоих, выходил, сверкая улыбкой, разводя руки, словно заждался дорогих гостей, плотный человек среднего роста, одетый нарочито просто — сандалеты на босу ногу, холщовые помятые брюки и пестрая рубашка навыпуск. Его щеголеватый компаньон остался сидеть, поглаживая пушистые усы холеной, с дорогим перстнем рукой.

— Капитан Фаиз, — представился человек Наташе и Лике, присел на корточки и ладонью вверх протянул руку Ольге. — Как тебя зовут?

— Ольга, — традиционный вопрос не был для дочери в диковинку.

Фаиз выпрямился, пожал нам руки и поклонился.

— Прошу за наш столик, — сказал он, не снимая улыбки, и, не отпуская Ольгину руку, повел девочку почтительно, как взрослую даму.

Щеголеватый поднялся и прежде, чем Фаиз успел произнести имя, я узнал его: Абу Султан.

«Жаль, черт подери, что моя дочь не обучена делать книксен, сейчас это было бы в самый раз, — думал я, пока все рассаживались — как-никак единственный оставшийся в стране отпрыск королевской фамилии». В настоящее время — владелец лучшего загородного ночного ресторана «Эль-Дорадо». Голубая кровь давала себя знать: обстановка в «Эль-Дорадо» была дворцовой, клиенты соответствующие.

— Сегодня вы мои гости, — объявил Фаиз, и Дмитрос, молча стоявший у столика, сменил дружескую улыбку на профессионально-почтительную.