Василий Викторов - Приключения 1989

— Привезем, — пообещала Наташа.

— За Ольгу не переживайте. Практика мне просто необходима, — Лика погладила свой круглый животик.

— Послушай, Софья Ковалевская, ты не боишься, что ребенок заговорит формулами?

— Иди-иди, охальник.

— Серьезно, Лика, сколько ты запрограммировала детишек?

— У нас в коллективе программист Вовка.

— А всё-таки?

— Это зависит от пола…

— Туманно.

— Если будет мальчик, то двоих, а если девочка, то тогда будем дерзать до тех пор, пока все-таки не выйдет наследник. Так сказал программист.

— Серьезные дела. Если мы тут задержимся, мне часто придется ездить за мороженым.

— И отдавать мне свою селедку.

— Я готова, Алеша, — вмешалась Наталья, — хватит терзать Лику.

— Поехали. Ради практики не буди ребенка, Софья.

— Как скажете.

На заднем сиденье темно-синего маленького «фиата» было уютно, словно в двухместной ракушке. Шофер не удивился, что на аэродром едут без багажа, и погнал машину.

— Посмотри налево.

Наташа обернулась, кивнула головой, но ничего не сказала.

Огромная вилла белого мрамора сверкала огнями. Вдоль каменной ограды, между декоративными вазами с цветами и небольшими статуями горели заключенные в хрустальные колпаки ацетиленовые фонари. В гараже выстроился десяток больших американских автомобилей. У входа бодрствовали сторожа в белом. Здесь каждый день, месяц за месяцем, преданные слуги ожидали короля соседней страны. Теперь уже бывшего, лишенного трона родным братом. Повелитель же предпочитал проводить время на юге Франции…

И через два квартала отсюда двухэтажный, с небольшим садиком, скромный дом. Наверное, дети уже легли спать, светится только одно окно на втором этаже. Скорее всего это её комната, печальная комната вдовы, перебирающей сейчас в тишине в тысячный раз старые фотографии мужа. Для нас он давно уже стал легендой, его именем назвали улицы, институты, города, сложили песни, страшные для врагов. А для неё он так и остался просто мужчиной, сильным, умным и ласковым, и трудно сказать, сколько ещё детей хотелось ей родить от него и как она сейчас мучается, что не успела прошептать ему самые нежные слова. Постеснялась, должно быть, или подумала, что скажет завтра. Но завтра не наступило для Патриса Лумумбы, и для неё всё осталось вчера, там, за кроваво-красной чертой. Хорошо, что живы дети и что они знают, кем был их отец, и могут им гордиться.

Вот такие вехи встречаются в этом городе на недлинной дороге в аэропорт. В остальном вполне респектабельный тихий район, застроенный двух- и трехэтажными домами с садами за решетчатыми заборчиками и скамейками у ворот, на которых спят сторожа. Пешеходы тут редкость, магазинов и лавок минимум. Широкая лента дороги делится пополам газончиком с посаженными в ряд толстыми пальмами. Всё это быстро остается позади.

Здесь нет плавного перехода города в пригород, с дачками и огородами, природа предлагает на выбор что-нибудь одно — пустыню или оазис, смерть или жизнь. Исход зависит от человеческой воли и упорства в стремлении добыть воду, напоить бескрайнюю пустыню, заставить её цвести и плодоносить. Вот почему так резко проведена граница города, он словно сжал мускулы, собрался с силами для следующего скачка, чтобы отвоевать ещё хотя бы пару гектаров песка.

Всего в нескольких километрах от последних домов и пальм начинают маячить в чернильном небе разноцветные огни аэропорта, сначала два или три, ярких, как звезды — на башне, а потом появляется целая россыпь неразличимых пока неоновых надписей, светящихся широких окон и автомобильных фар.

Прямо над нами, точно вдоль ленты дороги, с включенными перед посадкой прожекторами пронесся огромный «боинг». Казалось, он пикирует на аэродром. Наташа зашевелилась где-то у меня под мышкой. Тихонько сидела всю дорогу, грустила в темноте, ощущая моё тепло и покачиваясь на мягком сиденье

Кафе в аэропорту хорошо тем, что с его террасы летное поле видно как на ладони. Кажется, стоит перелезть через невысокий бордюр, пройти две сотни шагов, подняться в самолет, урчащий и готовый к вылету, задраить за собой дверцу и скомандовать. «На Пресню, ребята, подбросьте, будьте добры!» — и всё, проблем нет, летим, укрыв ноги пледом, подремывая под мягкий гул моторов, а тут и ребята: «Вам где на Пресне?»

— Всегда здесь вспоминаю Сергея, — сказала Наталья, вынимая из сумки большую банку для мороженого. — У него научилась жить. Сейчас сделают круглые глаза: кто же в международном аэропорту мороженое в банки набирает? Но ты уж будь добр, наплети чего-нибудь.

Именно Сергей надоумил нас брать в аэропорт банку для мороженого. И в самом деле, чего стесняться, если дочь любит мороженое?

— Ольга утром обрадуется.

— Скажи, что бабушка из Москвы прислала.

— Поверит ведь.

— Да, кроха она ещё.

— У тебя что, есть претензии к моей дочери?

— К твоей никаких.

Мы посмеялись традиционной шутке, я подумал, а может быть, нам тут и поужинать, в этом интернациональном аквариуме, но Наташа опередила меня:

— Ужинать будем дома. Если хочешь, купим шашлыка и запалим мангал, посидим подольше. Завтра выходной.

— Давай кого-нибудь позовем на огонек

— Жалко, Вовки нет.

— За него не волнуйся. Он сейчас в море искупался и устрицами закусывает.

— Поподробнее нельзя?

— А я что-нибудь знаю?

— Значит, нельзя.

— Ей-богу, Наташа, сам не знаю. Во всяком случае, ничего серьезного. Вернется, расскажет.

— Как бы тебя куда-нибудь не загнали.

«Прибыл самолет «Боинг-707» компании «Пан-Америкен»…

— А вот и мороженое.

— Спасибо, — Наташа благодарно улыбнулась вежливому метрдотелю, который за долгие годы службы наверняка привык к гораздо более пикантным капризам своих проезжающих клиентов,

Через стеклянную стенку было видно, как из таможенного зала в багажный не торопясь шла группа пассажиров, в основном преклонных лет американцы, шатающиеся по свету на накопленные под старость денежки, увешанные сложной кино-и фотоаппаратурой, дамы почему-то обязательно в ярких клетчатых штанах и темных очках, мужчины чаще всего в шортах. Среди этих божьих одуванчиков мелькнуло вдруг знакомое, отнюдь не туристическое лицо.

— Две кока-колы, пожалуйста, — сказал я бармену, — а вот эту банку спрячьте, если не трудно, в холодильник. Я ненадолго оставлю даму одну.

Через две минуты я вернулся. Бармен показывал Наташе фокус со своим кольцом, которое одному ему известным способом распадалось на три, а потом снова прочно соединялось. Бармен улыбнулся, увидев меня, и полез в холодильник за мороженым.

— Впервые вижу такое кольцо, — сказала Наташа.

— Он тебе предлагал его купить?

— Нет, просто показал.