Николай Коротеев - Искатель. 1967. Выпуск №3

— Ну! — в дверь на мгновение заглядывает Глыба.

Все молчат. Чужой блиндаж воняет портянками, сапогами, чувствуется едкий запах незнакомого одеколона.

Минометчики работают как часы. Земля колотится, бьется под взрывами. Жалко звякает оставшаяся на столе посуда.

«Крепко наши корежат», — как-то отрешенно думает Федор.

Мина рвется над дальним углом блиндажа. Треск. В промежутке между разрывами глухо осыпается земля.

Федору кажется — стон послышался в углу.

Снова мина бьет совсем рядом. Над головой Федора крякает бревно, ему на плечи сыплется песок.

Распахивается дверь. Это вышли в ход сообщения Глыба и Лапотников.

— Кто-то стонет, — говорит Федор.

Он становится на четвереньки. Смотрит под нары. Темно. Ничего не видно. Королев и Иванов опускаются на корточки.

— Показалось… — вздохнул старшина.

— Нет! Вон! — Федор различил что-то белое под нарами, в дальнем углу блиндажа. Нырнул под настил. Кто-то схватил его за горло. Федор ударил наугад, извернулся, пнул ногами.

Над ним затрещали доски нар. Кто-то наступил Федору на спину. Пальцы немца ослабли. Он истошно завопил. Вопль оборвался. Слышится лишь мычание. Федор поднялся, выхватил из кармана припасенную веревку. Немец бился в объятиях Королева. Федор ребром ладони ударил по шее верзилу в мундире нараспашку. Тот стих. А Иванов уже успел скрутить пленному руки.

— Время! — крикнул в дверь Глыба.

Королев и Иванов поволокли захваченного к выходу. Тот упирался. Федор подталкивал гитлеровца в спину.

Разведчики волоком притащили фашиста по ходу сообщения к траншее.

Федор видел теперь ошалелое лицо с хлопьями мыльной пены на щеках. Изо рта немца торчала чья-то пилотка. Наверное, Иванова. Королев и Иванов выскочили на бруствер. Федор с помощью Лапотникова вытолкнул пленного наверх. Федор покосился на часы: «Осталась минута».

Разведчики вместе с «языком» кубарем скатились с бруствера, вскочили, пригибаясь, побежали вниз по склону.

Они отбежали метров на тридцать от гитлеровских траншей. Позади ударили мины, наши мины.

Это условленный отсечный огонь. Взрывы ахают звонко, будто в пустой комнате. Осколки шепелявят над головой, хлопают по земле. Но Королев продолжает бежать. У него в руках веревка, второй конец — у Иванова. Они оба волокут пленного. Он то и дело падает, его подхватывают, снова тащат.

Вдруг тот бросается в сторону, в глубокую воронку. Королев и Иванов падают. Федор с ходу кидается в кратер. Он видит, как унтер уже готов встретить его сокрушительным ударом. Федор резко отталкивается, перепрыгивает через гитлеровца и катится вниз. Перед глазами лишь на мгновение мелькают желтые запыленные сапоги. Федор успевает обхватить их и дернуть на себя что есть силы, раньше чем ударил противник. Гитлеровец упал.

— Не бей! — кричит Королев.

Федор и не собирается. Слишком дорого достался им этот унтер.

Пленный очень хорошо понимал, что разведчики спешат. Жизнь их самих на волоске. Где-то на флангах, конечно, заметили разведчиков, их смелый налет, возвращение с добычей. Теперь уже немецкие мины должны засыпать ничейную полосу, отсечь и уничтожить группу.

Пленный не встает. Он словно не слышит приказов.

— Ауф! Ауф! — кричит Королев.

Гитлеровец лежит с закрытыми глазами.

— Поволокли!

Теперь за концы веревок берутся по двое. Федор покосился на часы:

«Двенадцать минут… А мы еще не перешли ручей!»

Бегут под горку. С ходу в грязь ручья.

Позади стихает минометный огонь.

Федору слышно, как рядом ругается Иванов. Он оборачивается. Унтер корчится, пытается встать. Группу замыкает Лапотников.

До траншеи уже около двадцати метров. Над головами просвистела пулеметная очередь. Потом ударили мины.

Королев, Иванов и Глыба вместе с пленным скатились в окоп. Федор на мгновенье задержался. Он словно почувствовал — беда с Лапотниковым. Тогда Федор оглянулся, кинулся к упавшему навзничь разведчику. И будто ударился об огненный столб.

Протяжный жужжащий звук догонял набиравшую скорость машину. Люди инстинктивно пригнулись. Ладников резко затормозил. Все же одно семя угодило в правый бок кузова. Все почувствовали сильный и резкий удар. Второе семя-снаряд стукнулось о дорогу чуть впереди машины, отскочило далеко в сторону и разметало песок. Из образовавшейся воронки с непостижимой быстротой полез толстый зеленый жгут, который распался на отдельные листья. Между ними показался мощный росток — зеленая труба с утолщением наверху. Ладников тронул с места турбомобиль. Стебель тотчас потянулся вслед уходившей машине, но уже скоро он едва различался слабой черточкой на горизонте…

Турбомобиль мягко скатился к обочине дороги и заглох. Стало тихо. Улавливался только слабый тикающий звук жидкости в трубах охлаждающей системы, словно одинокий кузнечик трещал где-то на краю огромного тихого-тихого поля.

— Вот, собственно, и все, — закончил свой прерванный рассказ Ладников. Потом он снова повернулся вполоборота к сидевшим сзади и добавил: — Беспокойство постепенно пропадает. А ведь я еду уже в шестой раз. Да и надеешься на программу. Видимо, в этом главное…

Ладников вел машину легко и даже чересчур лихо. Часто сидел боком и отрывал руки от баранки, чтобы убедительнее обрисовать жестом какую-нибудь деталь. Его сосед, Гурген, с виду мрачный, неразговорчивый человек, раза два хватался за руль, когда машина кидалась в сторону. Этот Гурген даже буркнул строго: «Знаешь, такие шутки, дорогой…»

Ладников пожал плечами и, может быть, поэтому стал еще чаще оборачиваться назад. Правда, уже пять-шесть километров Ладникову помогал автомат. С того момента, когда между колесами появилась неглубокая канавка. Она делила полотно дороги на две части и служила проводником для щупа автоматического водителя.

Появление канавки предупреждало о близком подъеме в горы. До настоящего подъема, когда бы явно чувствовался наклон, оставалось еще километра три. Час назад горы виднелись узенькой ленточкой над горизонтом, а сейчас впереди — внушительные конусы с красными пятнами осыпей. В пространство между двумя самыми высокими вершинами и устремилась дорога. Туда, где горы рассекает «Большая борозда».