Николай Казаков - Искатель. 2000. Выпуск №6

Газета «Городской вестник», 25 марта, вторник

«Криминальная хроника

Светлана Кочетова, двадцатисемилетняя хозяйка коммерческой палатки, в конце прошлой недели была застрелена на пороге собственной квартиры за несколько минут до полуночи. Начато следствие».

22 марта, суббота, 23 часа 55 минут

…Она давно уложила дочку, приняла душ, выпила некрепкого чаю с малиновым вареньем и собралась ложиться спать, как в дверь квартиры тихо постучали.

Светлана вышла в коридор и посмотрела в глазок. Лампочка на площадке не горела. При слабом свете с соседних этажей можно было только понять, что перед дверью стоит высокий мужчина.

— Вам кого? — негромко спросила она, не отрываясь от глазка.

— Светлана Кочетова здесь живет?

— Да. А вы кто?

— Мне Светлана нужна. К ней я.

— Это я… А вы что хотели?

— От мужа тебе писулька. — Светлана увидела, что он полез во внутренний карман. — Просил передать.

— А-а, сейчас, сейчас.

Она засуетилась, окинула в высоком зеркале свою фигуру в темном махровом халате, из-под которого выглядывала длинная ночная рубашка, решила, что и так сойдет, а если мужчина захочет пройти, рассказать — всё-таки человек от мужа, — то тогда она оденется поприличней, прикинула, что даже найдет, чем его накормить, и защелкала замками.

И первое, что она увидела в ярком свете открытой двери, — большая пластиковая бутылка в руке мужчины.

Это же было и последнее…

Следствие по делу Светланы Кочетовой, которым занимался старший лейтенант Юрий Дворецкий из городского отдела по расследованию убийств, уверенно шло в тупик.

Никто ничего не видел.

Три выстрела, разорвавшие тишину спящего подъезда, заставили соседей вызвать милицию, а следом за ней и пожарную команду — труп Кочетовой облили бензином и подожгли.

Извлеченные пули, две из груди и одна из головы — контрольный выстрел, — смогли только сказать, что выпущены они были с близкого расстояния из пистолета Макарова, в стволе которого имелся небольшой дефект. Экспертиза показала, что раньше из этого пистолета ни в кого не стреляли. А если и стреляли, то жертва в милицию не обращалась. Данных на пистолет в архиве не было.

Оперативная проработка личности Кочетовой и ее связей, проведенная Дворецким, тоже ни к чему не привела. Ни подруги, ни продавщицы из ее палатки ничего полезного не сообщили. Обычная, нормальная женщина.

О ее муже было известно, что он отбывает срок за дорожно-транспортное происшествие, совершенное в пьяном виде и повлекшее гибель человека. Версия о мести родственников погибшего пешехода быстро рассыпалась.

За время отсидки мужа в порочащих ее связях Светлана замечена не была. Головокружительных романов, слухи о которых дошли бы до зоны и подтолкнули мужа к расправе над неверной женой, не заводила.

Жила тихо, спокойно. Занималась мелкой коммерцией. Крутилась по мере сил и возможностей. Растила дочку.

Денег должна не была. У нее тоже никто не занимал.

Дворецкий не первый год работал в органах, но это было первое дело, зацепиться в котором он ни за что не мог. Птица, с неприятным для милицейского слуха названием глухарь, замаячила на горизонте и так и грозила опуститься на полку в отделе по расследованию убийств…

Газета «Городской вестник», 29 марта, суббота

«Внимание: РОЗЫСК!

Командование Междуреченского военного училища обращается к жителям города оказать посильное содействие в розыске двух курсантов первого курса — Баранчеева Альберта Игоревича и Сизова Владимира Васильевича, которые в субботу, 22 марта, приблизительно в 17 часов 40 минут, покинули расположение училища (были отпущены в увольнение), и с этого момента их больше никто не видел.

Приметы:

Баранчеев Альберт Игоревич, 1979 года рождения, рост 172 см, телосложение нормальное, волосы светлые, прямые.

Сизов Владимир Васильевич, 1980 года рождения, рост 183 см, телосложение атлетическое, волосы темные, вьющиеся, на левом предплечье следы от выведенной цветной татуировки.

Оба были одеты в зимнюю парадную форму одежды (шинель, шапка).

Просьба ко всем, кто располагает какой-либо информацией о нынешнем местонахождении курсантов, сообщить по телефонам…»

И для связи были даны три номера — два училищных и один редакционный. На всякий случай.

С фотографий на читателей «Городского вестника» смотрели два совершенно серьезных, даже суровых, словно накануне им доверили самую большую военную тайну, коротко постриженных молодых человека в парадной форме без головных уборов.

22 марта, суббота, 20 часов 35 минут

«Жигули» цвета «серебристый металлик» девяносто девятой модели напоминали хищную океаническую рыбу. Это сходство подчеркивали спойлеры, молдинги и прочие автомобильные излишества, которыми хозяин, обладающий своеобразным вкусом, облепил машину со всех сторон. Намокшая под дождем поверхность блестела, словно чешуя.

Все владельцы палаток и павильонов города хорошо знали эту машину и называли «инкассаторской». На ней в определенный день каждого месяца люди Феликса — Зубр и Шлем — объезжали частные торговые точки и собирали дань. Поэтому когда она, подняв мутный столб брызг, подъехала к одиноко стоящей палатке около одного из входов в городской парк и протяжно заиграла сигналом «Ламбаду», молодая хозяйка моментально показалась в окошке, махнула рукой и крикнула:

— Секундочку, сейчас замок открою.

Из машины вышли двое парней, одетых в одинаковые коричневые кожаные куртки, спортивные брюки, высокие светлые кроссовки, и направились к уже открытой двери.

По походке Зубра и по тому, что Шлем шел, пританцовывая под мощные звуки музыки, доносящиеся из машины, было заметно, что они уже начали отмечать «праздник урожая», как между собой называли этот день месяца.

Хозяйка палатки суетливо топталась около входа.

— А я уж думала, вы не приедете. Я третий день тут одна работаю, продавщицы мои заболели. Хотела закрываться. Погода нелётная, покупателей нет никого. Чего, думаю, сидеть? За последний час только один старичок пару бутылок минералки купил. А больше никого и нет.

— Светик, скорее Земля перестанет крутиться, чем мы перестанем ездить. Ты чего, мать, городишь-то? Нам Феликс башку оторвет, если за один день мы всех не объедем. — Шлем, продолжая дергаться, подошел к хозяйке вплотную и попытался ее обнять. — Здравствуй, моя рыбонька, дай-ка я тебя поцелую.