Николай Казаков - Искатель. 2000. Выпуск №6

Она резко повернулась:

— Не прикидывайся! Все ты прекрасно помнишь!

Парень усмехнулся:

— Помню, помню. Конечно, помню. Могу ли я забыть, как звали в прошлой жизни мою любимую девушку?!

Она обняла его за шею:

— Ты меня правда любишь?

— Опять ты за свое? Люблю, люблю, успокойся…

Она притянула его к себе и прижала к груди.

— И я тебя… Но знаешь… Мне страшно! Очень страшно, понимаешь?

Он освободился из ее объятий.

— А чего бояться-то? Скоро нас все начнут бояться! Сильвестр сказал, что еще десяток трупов, и город будет дрожать от страха. Попрыгают козлики у нас!… Ты чего, Сильвестру не веришь?

— Не нужен мне никакой Сильвестр! Я тебя люблю! И мне страшно!… — Она прижалась к его груди и запричитала: — Давай уедем отсюда! Деньги пока есть… Пока все на «дурь» не перевели… Новую жизнь начнем, давай! Я читала, есть такие больницы, где лечат от наркоты. Еще же не поздно, еще и нас с тобой вылечат! Мы денег заплатим, много заплатим, мы можем даже все деньги врачам отдать, лишь бы вылечили… А сами потом заработаем. Ну давай же, соглашайся…

— Ты сдурела, что ли? Да нас за это Сильвестр из-под земли достанет и, как Шлема с Зубром, спалит. Ты этого хочешь?!

Она уткнулась в простыню лицом:

— Не напоминай! Я тебя умоляю, не напоминай мне этот кошмар! Я как глаза закрою, так их сразу вижу! Зачем он с ними так?!

Парень самодовольно ухмыльнулся:

— Миром правит жестокость! И мы будем строить свой, новый мир, основанный только на силе и жестокости! Ты что, забыла наш главный закон? «Власть или смерть!» И мы скоро добьемся этой власти!

— Не нужна мне никакая власть… Ну почему ты стал таким же, как этот Сильвестр?! Давай уедем, умоляю тебя! Ведь еще не поздно начать новую жизнь!

— Опять новую? А сейчас мы какую начинаем?

— Мне не нравится такая жизнь!

— А-а-а, теперь не нравится… А раньше ты о чем думала, когда подписывалась Шлема с Зубром заманить, а? Вместе с Кристинкой, а? Тогда тебе эта жизнь нравилась, тогда ты чувствовала себя героиней, да?

Девушка подняла от простыни лицо с красными, полными слез глазами и с трудом выдавила:

— Я хотела помочь Кате…

— Не Кате, а Кристине!

— Нет, я помогала Кате! — заупрямилась она. — И не надо больше Катю Кристиной называть!

— Ну хорошо, хорошо, Кате, Кате. — Он обнял ее за плечи. — Вот и помогла! Молодец! Чего сейчас-то киснешь? Мы же правильно все сделали! Зло должно быть наказано! И мы его наказали.

— Но это же так жестоко!

— Жестоко? А двум бугаям насиловать молоденьких девчонок, это не жестоко? А то, что одна из них после этого руки на себя наложила — это, по-твоему, не жестоко? Ты забыла, что Кристи… Катя про это все рассказывала?! Да такую мразь надо давить! И мы будем ее давить! Кто, если не мы? Кто? Скажи мне — кто? Кто заступится за обиженных? Только мы!

— А если нас милиция начнет искать?

Парень откинул простыню и спустил ноги на пол.

— С чего она нас начнет искать-то? Сильвестр сказал, что все чики-чики будет. — Он задумался. — Ну начнет… А как она нас найдет-то? Ты своей башкой дурной подумай, как нас найдут? Все следы замело. Ты чего, не помнишь, какой снег валил после этого? А потом и мороз еще ударил! Да и глухомань там какая!

Но рано или поздно машину все равно же найдут. Не иголка ведь.

Парень встал с дивана и прошелся по комнате, наступая босыми ногами на пепел и старые окурки. Неожиданно он заорал:

— Чего ты до меня домоталась? Ты деньги получила? Поручила. Ширева мы с тобой закупили? Закупили. Чего тебе еще надо? Куда ты свой нос суешь? За нас Сильвестр думает. Он нас в обиду не даст!

— Между прочим, твой Сильвестр из тех денег нам с тобой только десятую часть отдал. На двоих! Это, по-твоему, честно? Я-то знаю, сколько там всего денег было, — и добавила, выдержав небольшую паузу: — Пять тысяч. Баксов!

Парень внезапно остановился, словно налетел на невидимую преграду.

— Ты в эти дела не суйся, понятно?! Целее будешь! Сильвестр — наш вождь! Мы без него ничто! Если бы не он, тебя бы так и продолжали драть прыщавые молокососы по подвалам!

— Скажите пожалуйста, избавитель нашелся! И главное — теперь-то я в хоромах живу! И дерут меня не в подвале, а в полуподвале! Как я поднялась, надо же! Принцесса! И трон у меня — во! — Она постучала ладонью по дивану. — А Сильвестр твой, между прочим, живет в новой двухкомнатной квартире!

— Еще раз говорю тебе — не суйся куда не положено!

Девушка надолго замолчала, а потом повернулась к парню и посмотрела ему прямо в глаза:

— А знаешь, что я думаю? — (Он покачал головой.) — А ведь Сильвестр и нас с тобой рано или поздно убьет.

— Не мели ерунды!

— Он же просто сумасшедший, этот Сильвестр! Он убьет нас, вот увидишь! Убьет! — Ее голос сорвался на крик. — Я чувствую! Когда мы не будем ему больше нужны, он нас тоже на тот свет отправит. Он же нас просто использует. Ты разве этого не понимаешь?!

— Мы ему будем всегда нужны…

— Так не бывает… У нас же теперь есть деньги. Давай уедем!

— А нам здесь разве плохо?

— Ты что, совсем дурак? Он нас убьет, понимаешь?! Я боюсь… — Неожиданно девушка с силой его отпихнула. — Не хочешь уезжать — ну и черт с тобой! Я одна уеду! А ты оставайся со своим Сильвестром…

Она заплакала. Парень резво поднялся, подошел к серванту, что-то быстро приготовил, вернулся на диван, положил руку ей на плечо и тихонько потряс.

— Мариночка! Ку-ку! Пришел добрый сказочник и принес новую сказку! Будешь хорошей девочкой — он тебе ее расскажет. И страшно больше не будет. Мариночка!… — И аккуратно провел иголкой от шприца по ее руке.

30 марта, воскресенье, 23 часа 25 минут

Людмила Станиславовна Баранчеева не любила поздних телефонных звонков. За всю ее пятидесятилетнюю жизнь они очень редко приносили радостную весть.

А неприятностей от них можно было ждать всегда. Десять лет назад ночью по телефону ей сообщили, что от острого сердечного приступа умер отец. Три года спустя — тоже по телефону и тоже ночью — позвонил дежурный врач из больницы с искренними соболезнованиями по поводу кончины матери.

И теперь, после того как неделю назад ее единственный сын ушел из училища в увольнение и пропал, она не ждала ничего хорошего от поздних телефонных звонков.

Людмила Станиславовна включила ночник в изголовье кровати и подняла трубку красивого, стилизованного под начало века телефона.

— Слушаю вас!

— Людмила Станиславовна?

Голос был незнакомым. Или спросонья она не могла его узнать? Может, кто-то из училища? Появилась какая-то информация об Альберте? Он жив?!.

Она даже не почувствовала, а скорее услышала, как бешено заколотилось сердце.

— Да. Извините, но…

Ей не дали договорить:

— Вы в почтовый ящик давно не заглядывали?