Леонид Платов - Искатель. 1970. Выпуск №3

Встреться Колесникову этот Бельчке в обычном штатском костюме, при галстуке бабочкой и с цветком (резеды!) в петлице, он ни за что бы не подумал, что это эсэсовец в высоких чинах. Просто бюргер, делец, и даже не очень преуспевающий, но неизменно жизнерадостный. Скажем, владелец магазина готового платья или аптеки, пожалуй, скорее аптеки. Да, заурядный провинциальный фармацевт!

На носу Бельчке громоздятся большие очки с отбрасывающими блики стеклами. Это придает лицу непонятное и неприятное выражение, какое-то беспрестанно меняющееся, ускользающее. Губы улыбаются, а глаза за стеклами очков остаются настороженно-серьезными и встревоженными.

Будто угадав его мысли, Бельчке сказал, улыбнувшись еще шире:

— О, нет, я не злой, далеко не злой! Жизнелюб и весельчак — вот кто я! Значит, не могу быть злым, не так ли? Да, я жизнелюб, господин моряк. И это третья, самая важная причина, по которой я капитулирую. Признаюсь откровенно, люблю пожить и умею пожить. Наш Лютер сказал: «Кто не любит вина, женщин и песен, тот всю жизнь свою дурак!» И можете мне поверить, я не был дураком. Но чтобы жить по Лютеру, согласитесь, нужны деньги, и немалые! Мои научные занятия (вы не одобряете их, знаю!) давали большие деньги. И мне было все равно, кто платит. Судьба моя сложилась так, что я родился в Германии, — мне платил Гитлер. Родись я в Америке, платил бы Трумэн, только и всего.

Бельчке переменил положение ног — тут Колесников заметил, что у собеседника его все время подрагивает колено. О! Стало быть, он очень волнуется!

Нагнувшись, Бельчке пытливо заглянул Колесникову в глаза.

— Вы думаете, я предложу вашему командованию купить мой лютеол? Нет. Хотя американцы, бесспорно, с охотой бы его купили и заплатили бы хорошие деньги. Почему же я не обращаюсь к американцам? Почему вместо этого пригласил к себе вас в качестве посредника между мною и командованием русских войск? Русские, но не американцы. Я сделал свой выбор. Скажу вам откровенно, вынужден сделать его. И для того чтобы вы смогли меня понять и поверить мне, нужно только взглянуть на карту Австрии.

Почудилось Колесникову или на самом деле после слова «карту» Бельчке начал говорить громче, чем раньше?

— Многое в моем поведении, которое, я же вижу, еще кажется вам подозрительным, сразу прояснится, едва лишь вы взглянете на карту. Увидите на ней населенный пункт Терезиендорф вблизи Штернбурга, немного в стороне от магистрального шоссе. Мы с вами — в Терезиендорфе! Каждый день Банг пунктуально наносит на карту обстановку. В двадцать часов седьмого мая американские войска отстояли от Терезиендорфа на двести с чем-то километров. А ваши войска отстоят от нас на расстоянии всего ста километров, даже по-моему, чуть ближе. Как видите, арифметика предельно проста. Двести и сто! Вдобавок ваши двигаются намного быстрее. Они опередят американцев, будут в Терезиендорфе намного раньше. Поэтому, господин русский моряк, я и прошу вас принять мою капитуляцию!

Он снова с какой-то шутовской аффектацией воздел к потолку свои коротенькие волосатые ручки.

— Но вы по-прежнему не верите? Ваши последние сомнения рассеются, едва лишь бросите беглый взгляд на карту… Банг! Грюнер! Кто там!

В комнату шагнул Банг. Видно, и впрямь все время не отходил от двери.

— Принесите-ка сюда карту, Банг! Я желаю, чтобы господин русский моряк собственными глазами увидел, на каком расстоянии от Терезиендорфа находятся русские и американцы.

И — в который уже раз — что-то непонятное в поведении немца почудилось Колесникову. Будто на мгновение открыли и закрыли окно в ярко освещенную комнату, — от оконных стекол упали отсветы на лица Банга и Бельчке. Определенно, они перемигнулись, причем с какой-то торжествующей многозначительностью.

Захлопнулась дверь за Бангом. Бельчке стремительно повернулся к Колесникову.

— А пока я хочу обсудить с вами условия капитуляции.

— Я слушаю.

— Итак, — продолжал Бельчке, беспокойно вертясь на стуле и все чаще посматривая на часы, — вы радируете своему командованию о том, что я прекращаю борьбу. Более того, готов отказаться от лютеола. Не продаю, но консервирую. Запираю в сейф. Видимо, время его еще не пришло. Но оно придет, уверяю вас! Какова цена моей капитуляции? Двести тысяч! — Он поспешно добавил: — В долларах! Поверьте, я не запрашиваю с вас. Именно столько дали бы мне американцы. Так что не будем торговаться. Быть может, вас интересует, как я использую эти двести тысяч долларов? Я растранжирю их. Я буду тратить их по Лютеру. Покойный отец посоветовал бы мне разводить цветочки. Но я не последовал бы этому совету. Цветочки, всю жизнь цветочки! Нет, это не для меня… Теперь второе условие. Оно связано с будущим моим местопребыванием. Не Сибирь! Только не Сибирь. Эта страна, конечно, отпадает. Что делать с двумястами тысяч долларов в Сибири? Я предпочитаю Буэнос-Айрес. Дорога, разумеется, за ваш счет.

Прищурясь, Бельчке поставил пистолет на рукоять, некоторое время подержал в таком положении, потом положил плашмя.

— И последнее условие, второстепенное, — небрежно сказал он. — Я, видите ли, не очень уверен в этом Банге. Он исполнителен и глуп — опасное сочетание. Бог знает что втемяшится ему в башку. Он может арестовать меня или даже расстрелять. Поэтому нужны некоторые предосторожности против Банга. Пусть этой же ночью ваши высадятся с самолетов в Терезиендорфе. Запомнили название? Так и передайте в своей радиограмме: известный химик — можете назвать мою фамилию, — начальник сверхсекретного объекта в Терезиендорфе, капитулировал и просит помощи… А! Вот и Банг с картой! — оживленно воскликнул он.

Карта с лихорадочной быстротой расстелена на столе.

— Терезиендорф, Терезиендорф! Бельчке ткнул карандашом в кружок, обведенный тройной красной линией, вдобавок жирно подчеркнутый. — Наглядно, не правда ли? Вот вы, а вот американцы! Ваши аванпосты — в Санкт-Пельтене. По прямой до нас около ста километров, даже — менее ста, не так ли, Банг? От магистрального шоссе: Санкт-Пельтен — Амштеттен в сторону километров двадцать, я полагаю.

— Двадцать четыре, — угрюмо поправил Банг.

Колесников нагнулся над картой.

— Убедились, убедились? — Бельчке суетливо топтался подле него, чуть ли не подтанцовывая от нетерпения. — Ориентир прост… Это шоссе: Санкт-Пельтен — Амштеттен! Самолетам идти, держась все время за магистральное шоссе. Строго вдоль шоссе. Долетев до Штернбурга, свернуть вправо, вот здесь, миновав мост и эти пакгаузы. Важно, понимаете ли, не перепутать населенные пункты.