Сергей Плеханов - Приключения-85

— Так!.. — Хрустов оживленно потер ладони. — А скажите-ка мне, граждане свидетели, ваш Мохов на здоровье не жаловался? Голова? Сердце?

Тихомиров встрепенулся…

— Жаловаться не жаловался… А за грудь в последнее время хватался… Я замечал… Вздохнет — так тяжко, жалобно… И руку к сердцу тянет.

— Во-о-от… — протяжно, выразительно сказал Хрустов. — А вы, товарищ лейтенант, говорите «выводы»…

Честно говоря, Климов не понял, на что намекает следователь. И только по тому, как весело сверкнули глаза Хрустова, окруженные золотой дужкой очков, ощутил: произошло нечто важное, проливающее свет на всю эту мрачную историю.

И вдруг послышался какой-то странный, булькающий звук. Шаронов, схватившись рукой за горло, извиваясь всем телом, не то рыдал, не то смеялся. Лицо его обмякло, как будто с него сползла тонкая резиновая маска. Лейтенант с удивлением увидел — перед ним совершенно другой человек: напряжение, державшее Шаронова в тисках, бесследно ушло. Да, он смеялся, хохотал, рычал… И, глядя на него, Хрустов почему-то тоже улыбался…

И снова была лесная тропа, и снова сочно чавкала грязь под копытами лошадей, и снова сонно качался Климов на своем жеребце, а сзади — с Джеком поперек седла — ехал побуревший от усталости Исаев. Они возвращались на заставу — спокойные, умиротворенные. Картины прошедшего дня — несколько утомительных часов осмотра, отправка трупа с вертолетом на Большую землю, заключительная беседа с Хрустовым, прощание с Шароновым — все это толпилось в сознании, воспринималось как тяжкий, давний сон.

Перед отлетом Хрустов сказал Климову:

— Кстати, ваш «рапорт» многое прояснил. Мохов был крупной, внешне здоровой особью, поэтому никто из вас не заподозрил естественную смерть, а тут еще этот шрам на виске… Но, во-первых, Мохов сильно пил, а во-вторых, то нервное состояние, в котором он находился, неумолимо вело к срыву. Видимо, сердце не выдержало…

Климов прикрыл веки. И ему вдруг представилось видение.

Ночь, шуршит дождь по палатке… А Мохов не спит: белыми от ненависти глазами смотрит он в темноту, и в который раз накатывает на него тяжкая тоска. И пульсирует в его голове одна и та же едкая мысль: «Что наделал? Что наделал?.. Сколько лет лелеял в душе мечту-тайну… Все думал, надеялся — придет пора, найдет он эти «златые горы». И тогда начнется совсем другая жизнь — веселая, праздная: вино забулькает — сладкое, душистое; сударки-любовницы будут заглядывать в глаза, ловить каждый блеск его желания… Эх, все пропало! В один миг… Мозгляк этот проклятый за стакан водки купил дедовскую тайну. Теперь все прахом пойдет, все казна заберет, перемелет…» И снова заныло нутро, что-то там жгло, томило… Он встал — страшный, озверевший, тихо пополз вдоль нар. Спят-сопят кореши, намаялись… Нет им до него дела, никто не знает, что с ним творится, как корежит его судьба…

Зачем он шел в камеральную палатку? Может, хотел убить Шаронова? При осмотре в кармане Мохова был обнаружен охотничий нож.

Он стоял перед этим паршивым сундучком, в котором лежал «его» самородок… Нет начальника… Куда же Шаронов делся? И здесь ему повезло — уберег друг-случай… Потянул заскорузлыми пальцами замочек — только петелька звякнула… Вот он — «золоточек», лежит на ладошке… «Мой это! Никому не отдам… Зубами глотки перегрызу — за свое, за дедовское…» И вдруг накатил страх, отчаяние… «Что сделаешь? Придут, отнимут, заберут…» Вспыхнула в груди ярость, схватила лютая боль — будто взорвалось что-то внутри… Подкосились ноги, захрипел, дернулся… Падая, ударился головой, но сжимал, сжимал в кулаке желанный кусок золота… И холод от него стал медленно разливаться по всему телу…

Климов покачнулся — конь оступился в бочажок. Лейтенант открыл глаза, провел рукавом по лицу, смахнул прилипшую к губам паутинку.

Впереди за деревьями блестела река. Значит, застава совсем рядом.

Месяца через полтора Хрустов прислал Климову подробное письмо, в котором писал, что версия о естественной смерти Мохова подтвердилась, что сейчас он занимается новым сложным делом и на пути к истине следует ответить на множество вопросов. Но надежды на благоприятный исход не теряет. Желает Климову не забывать юридических уроков, полученных в связи с расследованием обстоятельств гибели Мохова.

Климов усмехнулся. Все же он испытывал явную симпатию к жизнерадостному и уверенному в себе Хрустову.

Лейтенант милиции Сергеев опаздывал в клуб. Он торопился и нервничал. Сбросив форму, Андрей быстро надел белую рубашку и теперь повязывал галстук. Но узел, как он ни старался, получался то велик, то уж очень мал.

Сегодня Сергееву особенно хотелось выглядеть красивым и нарядным. Ведь его ждет Вера. Надев полушубок, Андрей еще раз осмотрел себя в зеркало. И остался недоволен. Тоже жених нашелся. Нос-то… Нос короткий, вздернутый, ну прямо как у капризного мальчишки. А лицо? Что это за лицо? Круглое, румяное, будто девичье. Ладно, что уж сделаешь. Такой уродился.

Он подмигнул себе и повернулся к двери. И тут же у порога увидел сержанта милиции Агеева.

— Ты когда научишься в дверь стучаться? — рассердился Сергеев. — Даже очень, скажу тебе, некрасивая привычка вламываться без стука в чужую дверь.

— Прошу прощения. Товарищ лейтенант, майор вас вызывает, — хрипловатым голосом проговорил, виновато усмехаясь, сержант.

— Я ведь только двадцать минут как от него. Успел вот только переодеться… Что случилось?

— Не придется вам, товарищ лейтенант, сегодня на танцы сходить. Говорит, чтоб одна нога там, другая здесь.

— Чему радуешься-то? — спросил Сергеев сердито, когда они сбежали с крыльца и быстрым шагом направились в милицию.

— Откуда вы взяли, что радуюсь? Просто смешинка в рот попала. Такая у нас служба — не успели вы закрыть дверь, как сразу: «Срочно Сергеева ко мне!»

Сергеев шел впереди сержанта, слушал его, а сам думал: зачем он так поспешно потребовался и долго ли задержит начальник? Надо бы забежать в клуб и предупредить Веру, чтоб не беспокоилась.

У начальника милиции Стриженкова Андрей увидел председателя рыбкоопа Волошина.

— Вот и Сергеев, — сказал майор. — Ему и поручим это дело.

— По вашему приказанию…

— Садись, лейтенант. — Майор кивнул Сергееву на стул.

— И главное, я как чувствовал. — Председатель внимательно посмотрел на Андрея и продолжал: — Сам лично Самсонову просил. Не хотел, а надо. Ведь декабрь кончался, квартал, год. План горит, а деньги у нее. Самолеты не летали, пурга… Где он может быть? Ума не приложу…