Альберт Цессарский - Чекист

Но Митя, счастливый, уже несся собираться в дорогу.

Двигаясь почти наугад, чудом находя в темноте дорогу, под утро вышел Митя со своим товарищем к хутору. С бугра открылось внизу в серой дымке селеньице, втиснутое в узкую, темную лощинку. Митя приказал спешиться и поставить коней за бугор, а сам сбежал по крутому склону и с разбегу плюхнулся в сухой колючий бурьян на задах какой-то полуразвалившейся избы.

Мите следовало выяснить, нет ли в хуторе белых, так как на другой день намечалось наступление и хутор лежал на пути движения их батальона, выполнявшего обходный маневр.

Хутор неторопливо просыпался. Хрипло пропели петухи. Где-то звякнула щеколда, завизжали петли. Сонно проворчал что-то старческий голос и, видимо отпихнутая ногой, коротко, нехотя тявкнула собака. Звучно шлепая босыми ногами и кутаясь от рассветной свежести в овчинный полушубок, пробежала молодая растрепанная бабенка и юркнула в ближнюю избу.

По всему было похоже, что военных в хуторе нет. Митя собрался уже вернуться за бугор. Но в эту минуту хлопнула дверь соседней избы, кто-то затопал по ступенькам крыльца, протяжно, сладко зевнул басом, и Митя решил воспользоваться случаем: для верности еще расспросить местного жителя. Вскочил и смело повернул за угол.

— Здравствуйте! — сказал он человеку, который шел ему навстречу, — и замер. На френче, наброшенном на плотные, широкие плечи, тускло золотились погоны.

— Что? Кто такой? — забормотал офицер. Вдруг он понял, одутловатое лицо его стало белым, и, пятясь как-то боком, он с криком прыгнул на крыльцо. Откуда-то рядом с ним появился солдат-часовой, он суетливо срывал с плеча винтовку и щелкал затвором. Митя отскочил за угол избы, побежал через бурьян. Грохнул выстрел. По хутору пошел переполох, залаяли собаки, в разных концах закричали: «В ружье! В ружье!»

Из-за бугра верхом вынесся красноармеец, ведя в поводу Митиного коня. Пока Митя бежал, он быстро, на выбор стрелял по хутору, и Медведев успел вскочить в седло.

— Давай! — во весь голос крикнул Митя.

Они обогнули бугор как раз тогда, когда со стороны хутора поднялась отчаянная, беспорядочная стрельба.

Дикая скачка длилась уже около часа. Лошади стали храпеть и сбиваться. А приметных мест, которые они проезжали ночью, все не было — ни ветряной мельницы, ни заросшей извилистой балочки с родниковым ручейком... Вокруг расстилалась ровная бурая степь.

— Стой! — крикнул его спутник и, подъехав вплотную, решительно соскочил на землю. — Не туда заехали!

Митя с тоской огляделся по сторонам. Очевидно, в спешке они поехали от хутора по другой дороге. Плохо дело! Ведь нужно немедленно предупредить батальон, что хутор занят белыми. А Митя совершенно не представляет себе, в какой стороне свои. Товарищ, маленький, щуплый красноармеец, с тревогой и надеждой смотрел на него:

— Куда же нам теперь?..

— Сейчас сообразим... — спокойно протянул Митя, глядя то на солнце, уже оторвавшееся от горизонта, то на белеющую дорогу, — она убегала далеко, куда глаз хватал. Но в груди у него все больше холодело и в горле поднималась противная горечь. Заблудились!

Лошади жадно выщипывали редкие зеленые стебли. Оглушительно звенела степь кузнечиками. Стало припекать, и запахло полынью. От всего веяло таким покоем, так уверен и спокоен был этот стройный плечистый Медведев с веселыми синими глазами, что маленький красноармеец, растянувшись на земле, завистливо вздохнул:

— Хорошо, кто грамоту знает. Зиркнул в карту, враз видит, где что, куда ехать... И девки тебя, видать, любят...

А Митя в это время смотрел на карту, испещренную волнистыми линиями, черточками, точками, сложными значками, и ничего не понимал. Он грыз и клял себя за легкомыслие, за мальчишеское фанфаронство, которые через несколько часов обернутся предательством: батальон попадет под внезапный огонь противника и будет уничтожен по его вине! Хоть бы понять, что означают эти линии и знаки, хоть бы догадаться! Ах, почему он не выучил этого заранее!.. Митя чувствовал, что готов расплакаться.

— Так. Дело понятное, — со спокойной улыбкой сказал он, складывая карту и пряча ее за пазуху. — Надо ехать прямо на запад, чтоб солнце в спину пекло.

— С тобой не пропадешь! — радостно откликнулся красноармеец.

И, свернув с дороги, они медленной рысью поехали через степь на запад.

Едва стемнело, батальон выстроился в походном порядке. Ездовые спешно увязывали тюки, нагружали повозки. Не более двух десятков людей осталось у костров и на позициях, чтобы обмануть внимание противника. Бой должен был начаться рано утром, и за четыре — пять часов, оставшихся до рассвета, батальону предстояло пройти немалое расстояние до хутора, чтобы занять свою позицию на бугре.

Но командир медлил. Разведчики не возвратились — тревожный признак. Опасно вести людей почти вслепую. Он все Надеялся, вот-вот, в последнюю минуту вернется Медведев. Несколько раз замечал Василия Рыжего, который слонялся возле штабной тачанки и прислушивался к разговорам.

— Что тебе? — остановил его командир.

— Дружка моего все нет... — проговорил Василий, и в голосе его прозвучала просьба.

— Теперь уже некогда искать! — жестко сказал командир. — Идти надо! — Потом впился в него колючими глазами, мгновение подумал и потеплевшим голосом добавил: — Ладно, пойдешь с разведкой, может, встретитесь. — Коротко закончил: — Передай команду «Вперед».

Темная масса людей зашевелилась и с тихим шорохом тронулась — точно ветер прошелся по степи.

Вконец измученные многочасовыми скитаниями по раскаленной степи, голодом и жаждой, под вечер стояли разведчики на вершине холма и с отчаянием смотрели на огромный военный лагерь, раскинувшийся под ними. Дымили походные кухни, горели костры, копошилось множество людей, торчали в небо оглобли бесчисленных обозов, и у самой околицы большого села поблескивали крылья аэроплана. А далеко впереди, почти на горизонте, угадывались линии окопов и заграждений. Это были главные силы белых.

— Все, — глухо сказал Митя. — Дальше некуда.

— Нет, ты мне разъясни, пожалуйста, — жалобно заговорил его товарищ, — чего ж ты весь день в карту смотрел? Чего ж теперь делать?

Представив себе весь ужас разгрома, которому может подвергнуться его батальон в жестокой ночной засаде, Митя схватил за руку товарища и горячо сказал:

— Друг, я во всем виноват! Ничего в этой проклятой карте не понимаю! Главное, своих предупредить. Ведь они на хутор пойдут сегодня ночью...

Маленький красноармеец свистнул от удивления.

— Вот это да!.. — Потом долго молчал и наконец так крепко выругался, что у Мити даже немного отлегло от сердца.