Светлана Таскаева - Сказка о хитром жреце и глупом короле

— Залезайте вон под тот каменный козырек. Я пойду вперед. Вернусь, наверное, ночью. Попробую дойти до дороги и раздобыть там воды и еды.

Амети и Арундэль, не имея сил спорить, послушались слов следопыта и из-под каменного карниза выше по склону еще долго могли видеть маленькую серую фигурку, решительно двигавшуюся на запад сквозь знойное марево. Потом Арундэль заполз поглубже в тень, вытянулся во весь рост и уснул. Амети, страдая от жажды и головной боли, долго смотрел на пылающую желтую пустыню, пока и его не сморила дрема.

Альвион вернулся, когда Солнце уже сильно склонилась к западу. Он разбудил своих спутников бодрым свистом:

— Эгей! Просыпайтесь, у меня хорошие вести!

Амети, не отрывая голову от камня, чуть приподнял веки. Днем ему спалось так же скверно, как и ночью: во сне его преследовали ручейки, фонтаны и реки, полные прозрачной холодной воды. Язык распух и, кажется, перестал помещаться во рту.

— Амети, смотри-ка, что у меня есть! — и перед лицом жреца закачалась полная кожаная фляга. К Амети моментально вернулись силы: он цапнул флягу и припал к солоноватой теплой воде, попахивающей овцами, вполуха слушая рассказ следопыта:

— …часа три или четыре, все ноги сжег о песок… наткнулся на колодец, а рядом с ним стоянка… Эй, Амети, оставь Арундэлю! — и загорелая рука с запястьем, покрытым запекшейся кровью и пылью, выхватила у жреца флягу.

Амети застонал, рванулся за фляжкой… но тут его взгляд упал на котелок, полный еды. Полный пахнущей костром каши. Амети бы залез в котелок немытой рукой, если бы его не остановил тот же Нимрихиль:

— Ш-ш-ш, Амети, успеешь поесть, — и следопыт вручил жрецу грубую деревянную ложку.

Когда Арундэль напился, все трое сели за котелок. Каждый съедал по ложке каши из полбы, а потом передавал пустую ложку соседу, заедая кашу куском свежего лаваша.

За едой довольный собой следопыт рассказал все по порядку:

— Я еще не успел дойти до дороги, как наткнулся на стоянку возле колодца: палатки, козы. Мужчин не было, только две или три женщины и куча-мала детей. Одна пекла на камне лепешки, а другая варила кашу! А я сидел на скале прямо над стоянкой, так что чуть не умер от запахов. Потом я придумал хитрость: прошел по кряжу и спустился со скалы с другой стороны лагеря, там, где возле колодца паслись козы. И напугал коз, так что они бросились в пустыню. Женщины, дети, собаки — все побежали их ловить, а я тем временем забрался к ним на стоянку и прихватил и кашу с ложкой, и лепешки, и флягу, и суму, чтобы унести все это… — и Нимрихиль достал из наплечной сумы, сотканной из разноцветной шерсти и украшенной яркими шерстяными кисточками, еще по куску лаваша и оделил им своих спутников.

Арундэль поморщился:

— Тебе не кажется, что можно было ограничиться самым необходимым?

— Не бойся, — легко ответил Нимрихиль, — я оставил на камне, где пекли лаваш, несколько золотых. Им еще никогда не случалось так выгодно продавать плоды своих трудов.

Арундэль опустил ложку с кашей, не донеся ее до рта:

— Это еще более неблагоразумно! Неужели ты думаешь, что эти люди ничего не слышали о беглецах, которых ищет король?

— Вряд ли, — по-прежнему легкомысленно ответил Нимрихиль. — Когда я уже спускался с другой стороны отрога, я слышал, как на стоянке подняли крик и поминали рухов. Золото же местное.

Арундэль пожал плечами, но промолчал.

Когда котелок заблестел изнутри как новенький, Нимрихиль встал:

— Ну что, вперед? Держись, Амети, к вечеру доберемся до колодца — там напьешься вволю!

До долины с колодцем путешественники добрели, когда на западе уже погас закат. На отроге, за которым лежала стоянка, Нимрихиль остановился и жестом велел своим спутникам сделать то же. Следопыт постоял, прислушиваясь к еле слышному лаю собак:

— Так. Мужчины вернулись, но ничего страшного в этом нет — видно, все сидят в лагере и жгут для смелости костер. Если мы спустимся к колодцу с другой стороны, нас вообще никто не заметит.

— А как же собаки? — предусмотрительно спросил Амети.

Следопыт посмотрел на Амети сверху вниз и тряхнул головой, словно по привычке отбрасывая волосы за спину:

— С собаками, Амети, я могу все. Хочешь, они сейчас сюда прибегут и будут лизать тебе руки?

Амети смутился: он не мог понять, шутит Нимрихиль или говорит правду.

Они прошли по отрогу и спустились в долину в стороне от стоянки, где и вправду горел большой костер.

— Сухой помет жгут, — отметил Нимрихиль и повел своих спутников к чему-то похожему в темноте на небольшой песчаный холм.

Когда они подошли поближе, стало видно, что это не холм, а круговая насыпь. Внутри насыпи лежала довольно глубокая, десятка в два рангар, воронка. На ее дно сквозь разрыв в насыпи вела тропа — сильно истертые каменные ступени, которым могла быть не одна тысяча лет. Наверху, рядом с насыпью, стояли большие каменные корыта — должно быть, из них поили скотину.

Все трое спустились вниз, и Амети, нахмурившись, наблюдал за тем, как Нимрихиль с Арундэлем отвалили от жерла колодца тяжелый камень-плиту.

— А вода глубоко, — сказал следопыт, бросив в колодец камешек. — Давайте пояса и котелок.

Первые три котелка воды они выпили. Потом наполнили фляжку.

— Ну что, теперь дальше пойдем? — спросил Амети.

Арундэль удивленно ответил вопросом на вопрос:

— Неужели ты не будешь мыться?

Жрец лишился дара речи.

— Не бойся, уважаемый, ночь длинная, до утра мы успеем дойти до дороги, — успокоил Амети следопыт. — Иди пока погрызи лепешку.

Сидя на насыпи с куском лаваша и начиная зябнуть, Амети смотрел, как нумэнорцы котелком таскают воду наверх, в каменную поилку. Перед умыванием они, прополоскав в корыте одежду, положили ее сушиться на ледяной ночной сквозняк. От одежды поднимался пар: вода в колодце была еще теплой от дневной жары. Потом нумэнорцы, опрокинув корыто на бок, вылили грязную воду и принесли свежей.

Умываясь из каменного корыта, Арундэль запел негромко что-то веселое на незнакомом Амети языке. Альвион тихо рассмеялся и начал подпевать другу. Потом он начал брызгаться водой, и дело кончилось тем, что Арундэль с громким плюхом уронил следопыта прямо в корыто. Альвион засмеялся, и Амети от неожиданности вскочил на ноги: на стоянке забрехали собаки.

— Да вы что, с ума сошли! — зашипел он на нумэнорцев.

В ответ Нимрихиль, не вылезая из корыта, приложил руки ко рту и страшно, с переливами, завыл — так, что даже у Амети мороз пошел по коже. Лай моментально стих.

— Теперь они до утра будут сидеть в лагере, — удовлетворенно сказал Нимрихиль, вылезая из корыта и отряхиваясь от воды. Арундэль уже натянул мокрую одежду и завязал в хвост длинные волосы, которые влажно блестели в серебристом зареве лунного восхода. Бывший пленник, как показалось Амети, изрядно помолодел после умывания.