Алистер Маклин - Атабаска

— Узнал бы я голоса миллиона других канадцев, которые говорят точно также как этот? Вы полагаете, что угроза является реальной?

— Да. Нам свойственно серьезно относиться к подобным вещам. Какова охрана завода?

— Ну, для нормальных условий, она вполне достаточная.

— Условия обещают быть слегка ненормальными. Сколько бойцов?

— Двадцать четыре, под началом Терри Бринкмана. Он свое дело знает.

— Не имею ни малейших сомнений. Есть сторожевые собаки?

— Ни единой. Обыкновенные полицейские собаки: овчарки, доберманы, боксеры, не могут выжить в этих экстремальных условиях. Лайки, конечно, могут, но сторожа они никудышные, больше интересуются друг другом, чем нарушителями.

— Электрозащита ограждения?

Шур закатил глаза и стал выглядеть обреченно.

— Вы сходу хотите дать козырную карту защитникам окружающей среды. Почему, если самый захудалый старый волк опалит свою шелудивую шкуру…

— Понятно. Полагаю, бессмысленно спрашивать об электронных пучках, сенсорных устройствах и тому подобном?

— Бессмысленно — верное слово.

— Как велика территория завода? — спросил Маккензи.

— Около восьми тысяч акров, — сказал Рейнольдс несчастным голосом.

— Восемь тысяч акров, — мрачно повторил Маккензи. — Какой периметр они дают?

— Четырнадцать миль.

— Да, таки мы имеем здесь проблему, — сказал Маккензи. — Я полагаю, ваша система охраны делится на две составляющих: охрана основных сооружений и охрана периметра, чтобы предотвращать вторжение посторонних.

— Охранники работают в три смены, в каждой смене по восемь человек.

— Восемь человек, без всяких вспомогательных средств, для охраны самого завода и патрулирования периметра в четырнадцать миль в темноте зимней ночи.

— Завод работает круглосуточно, и территория ярко освещена днем и ночью, — сделал попытку защититься Шур.

— Но не периметр. Туда хоть на автобусе, хоть на джипе можно въехать, да что без толку перечислять. Сказано, мы имеем проблему.

— И не только эту, — сказал Демотт. — Самая яркая иллюминация не поможет ни в малой степени. Не поможет, если в каждой смене сотни рабочих и таких смен три.

— Что вы имеете в виду?

— Подрывные элементы.

— Подрывные элементы! Среди рабочих не канадцев меньше двух процентов.

— Что, канадские преступники отменены королевским указом? Когда вы нанимаете людей, вы проверяете их прошлое?

— Ну, конечно, допросов не проводим и на детекторе лжи не проверяем. Если это делать, никогда никого не нанять. Нас интересует квалификация, рекомендации, опыт работы и нет ли истории криминальной активности.

— Это маловажно. Действительно опытный преступник никогда не имеет криминального досье. — Демотт, выглядел, как человек, который собирался вздохнуть, взорваться, выругаться и все бросить, но передумал.

— Теперь уже поздно. Завтра мистер Маккензи и я хотели бы поговорить с вашим Терри Бринкманом и осмотреть завод.

— Если мы будем здесь с машиной около десяти…

— А что, если это будет часов в семь? Да, семь будет нормально.

Демотт и Маккензи проводили взглядом двух уходивших мужчин, потом посмотрели друг на друга, осушили стаканы и подозвали бармена, затем стали смотреть в окно отеля «Питер Понд», названного в честь первого белого, увидевшего битумоносные пески.

Понд спустился на каноэ вниз по реке Атабаске почти двести лет назад. По-видимому, его самого не очень заинтересовали пески, но десятью годами позднее, более известный исследователь, Александр Маккензи, был заинтригован клейким веществом, сочащимся в выходах породы высоко над рекой. Он писал: «Битум находится в жидком состоянии и, смешанный с резиной или смолой ели, служит для заклеивания индейских каноэ. При нагревании пахнет подобно морскому углю».

Словам «морской уголь» не придавалось значения больше ста лет; никто не понял, что исследователь восемнадцатого века наткнулся на один из крупнейших в мире резервуаров ископаемого топлива. Но не наткнись они, и не было бы здесь сегодня ни отеля «Питер Понд», ни города за его окнами.

Даже еще в середине шестидесятых форт Мак-Муррей был ничем иным, как маленьким примитивным пограничным постом с населением, насчитывающим тысячу триста человек, и улицами покрытыми пылью, грязью или снежной кашей, в зависимости от погоды. Теперь, оставаясь по-прежнему пограничным городом, он стал совсем иным. Храня прошлое, но, заглядывая в будущее, он стал некой миниатюрой города, испытывающего бум, и в терминах увеличения населения, самым стремительно растущим в Канаде. Где четыре года назад было тринадцать сотен жителей, теперь было тринадцать тысяч. Построены школы, отели, банки, больницы, церкви, супермаркеты и, главное, сотни домов. И чудо из чудес: замощены улицы. То, что выглядит чудом, объясняется тем, и только тем, что форт Мак-Муррей находится в самом сердце битумоносных песков Атабаски, крупнейшего месторождения в мире.

Весь вечер шел сильный снег, и теперь он еще не совсем прекратился. Все вокруг: дома, деревья, машины, было под пушистым белым покровом. Сотни огней гостеприимно светили сквозь тихо падающие снежные хлопья. Картина наполнила бы радостью глаза и сердце художника, рисующего рождественские открытки. Примерно такие мысли блуждали в голове у Маккензи.

— Сегодня здесь должен бы появиться Санта Клаус.

— Хотелось бы, — сказал Демотт сердито. — Особенно, если бы он принес с собой немного покоя на землю и добрую волю всем людям. Что ты думаешь об этом звонке в «Санмобиль»?

— То же самое, что и ты. Текст, практически идентичен записке, полученной Финлэйсоном в Прудхо-Бейе. Очевидно, что это тот же самый человек или группа людей.

— А как ты расцениваешь тот факт, что аляскинские нефтяники получили угрозу из Альберты, а в Альберте угроза получена с Аляски?

— Никак, кроме того, что угрозы исходят из одного источника. Этот звонок из Анкориджа наверняка был сделан с общественного телефона. Отследить его невозможно.

— Возможно, но не наверняка. Я не знаю, можно ли из Анкориджа прямо позвонить сюда. Думаю, что нет, но мы это выясним. Если это невозможно, на телефонной станции есть запись. Так что есть шанс, что мы сможем локализовать телефон.

Маккензи посмотрел на форт Мак-Муррей сквозь донышко стакана и сказал:

— Это бы сильно помогло.

— Могло бы немного помочь. Есть две зацепки. Здесь было десять, когда позвонили. В Анкоридже в это время 6 утра. Кто, кроме сумасшедших или рабочих ночной смены, может оказаться на темных промерзших улицах Анкориджа в такое время? Я полагаю, это выглядит странным и не должно остаться незамеченным.

— Если есть, кому замечать.

— Полицейские в патрульных машинах. Таксисты. Водители снегоуборочных машин. Почтальоны. Ты был бы поражен, сколько людей на совершенно законных основаниях оказываются на улице темной ночью.