Петр Бобев - Белый лоцман

И вот, после трехлетнего труда, недоедания и скитаний с одной плантации на другую, он отправился обратно домой таким же бедняком, каким приехал туда. А после кораблекрушения стал еще беднее. Сейчас у него не было ничего, даже надежды на удачу — а может быть… может быть, даже и на то, что он когда-нибудь снова увидит дорогие ему лица.

Внезапно шагах в двадцати от берега показалась из воды украденная мачта. Увидев ее, человек радостно вскочил. Он знал — Новая Зеландия не далеко. Они проплыли не больше восьми часов, когда корабль начал тонуть. Всего лишь восемь часов! Но на веслах это ужасно долго. Лишь мачта и паруса могут помочь ему.

Но как добраться до этой драгоценной мачты? Может быть, волны выбросят ее на берег? Нет! Начинался отлив и мачту потихоньку относило обратно в море.

Нельзя было терять ни минуты! Не раздумывая больше, он спрыгнул на один из подводных выступов скалы, погрузился по колена в воду, протянул руку и схватился за мачту. Но в ту же секунду прямо перед ним шелк моря рассекло какое-то трехугольное острие. Он бросился к берегу, путаясь ногами в густых водорослях, и когда стал карабкаться на скалу, в двух сантиметрах от его ступни щелкнули челюсти больной акулы. Именно так — щелкнули, словно пустой капкан. Но и сегодня она запоздала, и сегодня осталась голодной…

Человек, сгибаясь под тяжестью длинной балки, отбежал шагов на десять от берега и только тогда оглянулся.

— Проклятое место! — прошептал он и понес свой драгоценный груз выше, чтобы надежно спрятать его. Отлив оголил раковину жемчужницы, но беглец, не заметив, наступил на нее ногой и глубоко вдавил в рыхлый песок. А ведь жемчужина стоила дорого! Очень дорого! На нее там, по ту сторону водяной бездны, можно было купить и дом, и одежду для жены и детей, можно было всю жизнь ничего не делать — лишь отдыхать и наслаждаться. Остановилась бы, наконец, швейная машина…

А внизу, в заливе, дельфин продолжал следить за ним, уже не так тревожно, но все еще недоверчиво.

Целых две недели — пока не зажила его рана — пролежал Белый запертым в узком заливе. За это время у пострадавшей звезды вырос новый луч, а отломленный — пустил четыре отростка и превратился в какую-то своеобразную морскую комету.

Человек, случайно обнаруживший в одном из ящиков несколько удочек, по целым дням ловил рыбу, нацепляя для приманки креветок. Время от времени он спускался поближе к воде, и в тот же миг Белый подплывал к нему, довольно шлепая по воде хвостом, а его маленькие игривые глазки светились доверием и любовью.

Рыбак бросал ему рыбу, и тот, не давая ей упасть в воду, хватал ее на лету, как собака, потом нырял с ней под воду, а съев, снова выплывал и замирал в ожидании перед своим покровителем. Вторая рыба, третья, четвертая, пятая — пока не опустеет вся жестянка. Тогда человек опять устраивался на скале с удочкой. Ему приходилось трудиться как следует, потому что его нахлебник, к которому вернулись прежние силы и прежний аппетит, никак не мог наесться.

Больная акула больше не досаждала им — от залива ее отогнал запах рыбьей требухи, отвратительный ей запах дохлой рыбы.

Когда завтрак заканчивался, начинались игры. Человек пускал в воду вздувшуюся банку с испорченными консервами, а Белый налетал на нее и, ударяя об нее лбом, подбрасывал высоко над водой, словно мяч, — пока, наконец, не выкидывал на берег. Тогда человек снова ее бросал в воду, и игра продолжалась.

В этот день заря как будто была ярче чем всегда. От острова до горизонта, над которым висел раскаленный диск восходящего солнца, трепетал, извиваясь, ручей расплавленного золота. С криками кружили над океаном морские птицы.

Игра началась на рассвете. Без нее несчастный человек, наверное, сошел бы с ума. Лишь она отвлекала его от гнетущих мыслей.

Внезапно он наклонился и, схватив банку, выбросил ее на берег, а дельфин, остановленный в разгаре игры, разочарованно взглянул на него.

— Дело вот в чем, Белячок! — сказал человек. — Ты умный, я знаю, но давай-ка проверим, на что ты годишься.

Он знал, что животное не понимает его, и все же ему было легче, когда его кто-то слушал. Все лучше, чем бормотать самому себе под нос.

Он поднял какой-то колышек, выброшенный на коралловый песок, и зашвырнул его подальше от берега. Дельфин подплыл к нему и схватил его зубами.

— Неси! — приказал человек.

Уставившись на него удивленным взглядом, Белый замер на месте.

— Принеси! — повторил человек.

Но убедившись, что новый друг не понимает его, сам вошел в воду и потянул колышек к себе.

— Неси!

Дельфин сначала дернулся в сторону, но потом, вероятно, ему пришло в голову что-то другое. Он выпустил колышек, нырнул вниз, потерся о человека и толкнул его в глубокое место. Тот растерялся. Что случится сейчас? Ведь это же в сущности дикое, животное, и от него всего можно ожидать. А он так легкомысленно приблизился к нему.

Проворное белое тело вертелось около него, то подбрасывая его вверх, то погружая в воду и снова вытаскивая за шиворот на поверхность.

Неожиданно зубастая челюсть открылась и схватила его за руку.

Неужели еще и это? Но нет!

Челюсти не сжали ее. Это было нежное, дружеское покусывание, так играют с хозяином, умные собаки.

Успокоенный человек быстро поплыл к берегу.

— Значит, игра! — засмеялся он, отряхиваясь отводы. — Медвежья игра, но сердечная, вижу.

И он снова бросил колышек в воду.

— Неси!

Дельфин поймал его ртом на лету. — Дай!

Белый опять стиснул зубы, но сейчас быстрее понял, отпустил добычу и нежно защебетал. Они попробовали еще раз, еще и еще.

— Ты очень догадливое существо, Белячок! — похвалил его человек и в награду бросил ему еще несколько рыбин.

Так они забавлялись несколько часов. Человек изнемог от усталости, а Белый все никак не мог угомониться. Ему хотелось играть. Он был неутомим.

— Ну, а теперь и мне надо поесть! — сказал ему человек, направляясь к хижине.

Внезапно он замер на месте. Потом, словно безумный, бросился наверх. Снял на бегу рубашку и замахал ею над головой. Испуганные птицы в тревоге снялись со своих мест.

Заметят ли его? Избавится ли он, наконец, от своего заточения, вернется ли снова в родной город, к своим близким, к вечно стучащей швейной машине?

Пароход — черная царапина на хрустальной спине океана — полз к горизонту, а следом за ним тянулся дымовой хвост.

Человек опять бросился вниз на берег, набрал сухих водорослей, перемешанных с высохшими, покрасневшими от времени раками, отнес их на вершину и щелкнул зажигалкой. Огонь разгорался медленно, шипя и чадя едким дымом. А несчастный, дрожа от надежды и страха, все дул на костер и дул.

Вот взвился высокий столб дыма, вытянулся, уходя в синее небо.