Артур Конан Дойл - Долина страха

Я с недоумением смотрел на текст, который сам же только что записал под его диктовку.

- Какой-то странный рваный способ выражать свои мысли, - заметил я.

- Напротив, очень изобретательно написано, - возразил Холмс. - Когда приходится все слова отыскивать в пределах одного столбца, их, конечно, в нужной форме не подберешь. Приходится положиться на смекалку адресата. Но смысл послания совершенно ясен. Замышляется какое-то злодеяние против некоего Дугласа, проживающего в указанном доме, по-видимому, где-то в провинции, ибо сказано, что он богатый сельский джентльмен. Пишущий это письмо убежден - ближе «убеждения» он ничего не нашел - это дело безотлагательной важности. Вот что мы с вами в итоге получили. Неплохая работа, а?

Холмс все еще довольно потирал руки, когда Билли распахнул дверь и впустил к нам инспектора Макдоналда из Скотленд-Ярда.

В те годы, а дело происходило в конце 80-х, Алек Макдоналд еще не достиг той славы, какой пользуется по всей стране в наше время. Это был молодой, но уже успевший отличиться в нескольких трудных операциях полицейский. Долговязая худощавая фигура выдавала его недюжинную физическую силу, а крупная голова и живые глаза, поблескивавшие из-под мохнатых бровей, свидетельствовали об уме и смекалке. Нрава он был молчаливого, в действиях отличался четкостью и упорством и говорил с заметным шотландским акцентом.

Холмс дважды помог ему добиться крупного успеха по службе, сам довольствуясь только интеллектуальным удовлетворением от решения сложной задачи. По этой причине Макдоналд питал к своему коллеге-непрофессионалу глубокое уважение и доверие и не стеснялся обращаться за советом, когда сталкивался с затруднениями. Посредственность не знает ничего выше себя, талант же признает гения с первого взгляда, а у Макдоналда доставало таланта и профессионализма, чтобы понимать, что нет ничего унизительного в обращении за помощью к человеку, чей дар и опыт не имеют себе равных во всей Европе. Холмс, не привыкший вступать с людьми в дружеские отношения, к долговязому шотландцу питал симпатию и всегда встречал его улыбкой.

- Вы с утра уже в трудах, мистер Мак, - сказал Холмс. - Желаю вам заслуженных успехов. Боюсь, вы опять столкнулись с каким-то злодейством?

- Если бы вы вместо «боюсь» сказали «надеюсь», мистер Холмс, это было бы, по моим понятиям, ближе к истине, - ответил, ухмыляясь, инспектор. – Самые первые часы в расследовании, как вам прекрасно известно, сэр, - часы золотые, но... но...

Инспектор вдруг смолк, с изумлением глядя на лежащий на столе листок с записью расшифровки загадочного письма.

- «Дуглас»! - с недоумением прочитал он. - «Берлстоун»! Что это значит, мистер Холмс? Просто колдовство какое-то. Ради всего святого, откуда у вас эти имена?

- Вот из этого письма, которое мы тут с доктором Ватсоном расшифровывали. А в чем дело? Что-то не так?

Инспектор перевел взгляд с Холмса на меня и обратно.

- Только то, - растерянно выговорил он, - что мистер Дуглас, проживавший в своем имении Мэнор-хаус в Берлстоуне, был зверски убит этой ночью!

Ради таких драматических моментов и жил мой друг Шерлок Холмс. Было бы преувеличением сказать, что поразительные слова инспектора Макдоналда потрясли или даже хотя бы взволновали его. В его уникальном характере не было ни грана жестокости, но от многократных столкновений с событиями подобного рода сердце его, бесспорно, покрылось коростой. Однако, хотя эмоции и притупились, рассудок отличала необычайная живость. Холмс нисколько не ужаснулся этому, казалось бы, мистическому совпадению; лицо его просто приняло выражение тихой, сосредоточенной заинтересованности, как у химика-экспериментатора, наблюдающего выпадение кристаллов в перенасыщенном растворе.

- Гм, забавно! - сказал Холмс.

- Вы даже не удивились?

- Удивиться не удивился, но заинтересовался, мистер Мак. С чего бы мне удивляться? Из заведомо надежного источника я получил известие, предупреждающее, что некоему лицу грозит опасность. Проходит не более часа, и я узнаю, что угроза осуществилась, человек этот убит. Меня это заинтересовало, но, как вы справедливо заметили, не удивило.

Холмс в нескольких словах изложил инспектору обстоятельства, связанные с письмом и шифром. Макдоналд слушал, подперев ладонью подбородок и сведя вместе мохнатые рыжие брови.

- Я собираюсь сейчас же ехать в Берлстоун, - сказал он, когда Холмс договорил, - а к вам завернул спросить, не захотите ли вы и ваш друг ко мне присоединиться. Но из вашего рассказа, видимо, следует, что нам полезнее поработать в Лондоне.

- Отнюдь, - покачал головой Холмс.

- Но, черт возьми, Холмс, через день-два газеты будут полны «Берлстоунской загадкой», а какая же тут загадка, если в Лондоне находится человек, заранее знавший о готовящемся преступлении? Надо только его арестовать, и все дела.

- Вам не откажешь в логике, мистер Мак. Но как вы намерены найти этого типа?

Макдоналд покрутил в руках письмо.

- Место отправления - Камберуэлл. Это нам мало что дает. Имя отправителя, как вы говорите, не настоящее. Да, исходных данных маловато. Но вы, кажется, говорили, что посылали ему деньги?

- Дважды.

- Каким образом?

- До востребования на Камберуэллское почтовое отделение.

- И даже не попытались взглянуть на того, кто их получает?

- Нет.

- Почему?

- Потому что я всегда выполняю уговор. После получения первого письма я обещал, что не буду его выслеживать.

- Полагаете, за ним кто-то стоит?

- Несомненно.

- Тот профессор, про которого вы мне рассказывали?

- Именно!

Инспектор Макдоналд усмехнулся и, посмотрев в мою сторону, еле заметно подмигнул.

- Не скрою от вас, мистер Холмс, у нас в сыскной полиции считают, что вы немного свихнулись на этом профессоре. Я лично наводил справки. Судя по всему, это весьма уважаемый, высокообразованный и талантливый человек.

- Рад, что вы признаете за ним хотя бы талант.

- Ну а как же! Выслушав вас, я счел своим долгом с ним повидаться. Зашла речь о затмениях. Как это получилось, не помню. Но он достал рефлектор и глобус и в две минуты мне все объяснил. Да еще книгу дал почитать, правда, признаюсь, она оказалась мне не по зубам, хоть я и получил основательное шотландское образование. Этот человек удивительно похож на пресвитерианского проповедника, у него такое худое лицо, и седая шевелюра, и высокопарная речь. Прощаясь, он положил мне руку на плечо - прямо отец родной, благословляющий сына на встречу с жестоким, холодным миром.

Холмс ухмыльнулся.

- Здорово! - сказал он. - Великолепно! А скажите-ка, друг мой, эта приятная и трогательная беседа происходила у профессора в кабинете?