Лев Корнешов - Зона риска

— Не надо. — Глаза у парня стали от страха круглыми и тусклыми.

— Надо. Чтобы запомнил. — Роман притянул парня к себе, сказал: — Если еще ко мне или к ней, — кивнул на Инну, — подойдете ближе чем на пять метров, перебью руки-ноги и отвечать не буду, в порядке самозащиты, понятно я говорю?

— Ох, ясно, отпусти, не надо, — молил парень.

Злость прошла, и Роман нехотя разжал кулак.

— Твое счастье, что не умею бить слабаков, — только и сказал. — Помоги своим приятелям и не трясись, больше не буду.

Парень взял под мышки квадратного, поволок в беседку.

Роман услышал, что от ворот к ним кто-то идет, почти бежит.

— Что за шмон? — спросили из темноты. — Помощь требуется?

— Спасибо, — машинально ответил Роман, слегка массируя левую руку, челюсть у квадратного оказалась крепкой.

— Князь, ты? — изумилась Инна. — Откуда?

Артем вышел из темноты и, присвистнув, бегло осмотрел «поле боя».

— Лихая работа, — покачал головой. — Ребятишки, видно, не знали, на кого нарываются. А почему этот на ногах? — Он показал пальцем на парня, пришедшего за вторым своим приятелем.

— Пусть ходит, — поморщился Роман.

— А я гулял мимо, слышу, кто-то кого-то бьет... Думаю, надо посмотреть... Добрый вечер, Инесса!

— Ой, Князь, эти трое прилепились! И с чего? Никто их не трогал...

— Бывает, — меланхолично заметил Князь.

— Я их первый раз вижу в нашем дворе, — сказала Инна.

— Вряд ли они снова здесь появятся, — небрежно бросил Князь. — Инна, ты бы пригласила нас на чаек, — Князь демонстрировал свои дружеские отношения с Инной.

— Уже поздно, — нерешительно сказала Инна.

— Мне пора домой, — поддержал ее Роман.

— А жаль. — Князь в упор посмотрел на Инну, но она сделала вид, что не поняла этот взгляд.

— Роман, задержись на минутку, — попросила Инна.

— Пока, до скорого, Роман, вы работали любо-дорого. Мне понравилось, надеюсь, мы увидимся при менее экстравагантных обстоятельствах.

И он своей упругой, танцующей походкой (под ковбоя!) ушел в темноту.

Роман и Инна не могли видеть, что за углом дома ждала его изрядно потрепанная троица.

— Перестань, Косой, — резко оборвал Князь жалобы квадратного парня. — Кто знал, что вы такие дохляки? В общем, даже неплохо получилось — цель достигнута... А за увечья накину, не пропадет за мной, знаешь ведь...

— Слушай, Инна, — спросил Роман, — это тот самый Князь, остерегаться которого ты меня просила?

— Он, собственной персоной. Только не подумай, между нами ничего такого... Поднимемся, пожалуйста, ко мне...

— Поздно уже... А Князь очень картинно появился, будто по заказу. Или как в популярных романах — помощь пришла вовремя...

Инна жалобно посмотрела на Романа, вздохнула:

— Нескладухи получаются.

— Какие нескладухи?

— В концертах Воронежского народного хора поют частушки такие: она ему про любовь, он ей про телегу.

— Инна, ты же знаешь... — вспыхнул Роман.

— Тогда — третий этаж, квартира сорок восемь...

— Ну почему ко мне никого не допускают? — в какой раз вопрошал Андрей. — Доктор, взываю к вашему доброму сердцу...

— С вами Анечка, — непоколебимо отвечала Людмила Григорьевна. — Когда можно будет разрешить визиты, я сама скажу.

Анечка стояла рядом с доктором, и на лице у нее была написана такая же решимость.

— Анечка, ты, очевидно, недостаточно внимательна к Андрею Павловичу, — серьезно сказала доктор. — И он, вместо того чтобы выздоравливать, куда-то рвется...

— Ой, что вы такое говорите, Людмила Григорьевна, — залилась пунцовой краской Анечка.

— Анечка просто замечательная девушка! — не сдавался Андрей. — Только мне тоскливо в этом белом ящике...

Лечащий врач смилостивилась:

— Хорошо, на днях разрешу визиты к вам...

— А позвонить по телефону можно? — вкрадчиво спросил Андрей.

Он изо всех сил пытался быть обаятельным. Кстати, это тоже важное качество его профессии — уметь расположить к себе людей. Ему часто удавалось «разговорить» самых молчаливых собеседников, ничего не подсказывая, получить требующуюся для статьи или очерка информацию. Но в этот раз, как говорится, нашла коса на камень.

— Давайте больше не будем говорить на эту тему. — В голосе у Людмилы Григорьевны звенела такая непреклонность, что Андрей не решился больше настаивать.

— К вам, Андрей Павлович, — лечащий врач бросила взгляд на циферблат часиков, — через пять минут придет Ревмир Иванович. Не возражаете?

— Наоборот. Ведь это тот единственный посетитель, к которому вы благоволите.

— Ради вашей пользы.

Людмила Григорьевна попрощалась. У нее сегодня был трудный день — предстояла сложная операция, и она думала только о ней, с журналистом все образовалось, он уверенно шел на поправку.

— Анечка, — спросил Андрей, когда лечащий врач ушла, — мне по-прежнему звонят, меня не забыли?

— Я же вам говорила — звонков на наш сестринский пост каждый день десяток.

— И что же вы отвечаете? — мягко, между прочим поинтересовался Андрей.

— Что вы в очень тяжелом состоянии, — простодушно объяснила сестра.

— Может, говорите, что и в себя не прихожу?

— Не так категорично, но...

— Ясно-понятно, — сказал Андрей.

— Ой, зачем я это вам сказала? — всполошилась Анечка. — Влетит мне теперь...

— От Ревмира Ивановича? — как о само собой разумеющемся спросил Андрей.

— Конечно, от него.

— Вот все и стало на свои места, — отметил Андрей. — Но вы, Анечка, не беспокойтесь: это останется нашей с вами маленькой тайной.

— Вот, — все еще волновалась Анечка, — заставили меня проговориться.

— Не так уж много нового вы мне сказали, — утешил ее Андрей, ему казалось немного смешным и наивным огорчение Анечки. — Я ведь не такой тупой, чтобы не понять, почему ко мне никого не пускают. Кстати, вам приходилось разговаривать с теми, кто мне звонит?

— Говорю вам, иной день полтора десятка звонков... Только трубку положишь, отойдешь по делам и снова мчишься к телефону — звонят.

— Анечка, дорогая, вы мне хоть скажите кто? Ведь называют они себя, да?

— Из редакции часто. Эти не просят, а требуют. И так, знаете, безоговорочно: «Сестра, вы понимаете, что с вами говорят из редакции? Не имеет значения? То есть как это не имеет значения?» Анечка смешно изобразила скороговорку редакционных журналистов: фразы произносятся быстро, с чуть приметным апломбом, возражения заранее исключаются.

— Узнаю коллег по почерку, — рассмеялся Андрей.

— Еще звонили молоденькие ребята, по голосам слышно. И называют себя в молодежном стиле: Мишка, Елка... Елка, кстати, всхлипывала, когда узнала, в каком вы состоянии. Я ее утешала... А она вдруг между своими всхлипами ка-ак сказанет: «Я этих гадов додавлю...»