Жюль Верн - Вторая родина

— Учитывая плодородие этой земли, — обратился он к своим спутникам, — можно не сомневаться, что наш остров предоставит возможность для существования нескольким тысячам колонистов.

— Такое множество людей! — поморщился Жак, не скрывая своего недовольства тем, что его вторая родина окажется со временем слишком уж заселенной.

— Поскольку город, лежащий близ устья крупной реки, всегда имеет ряд преимуществ для своего развития, — продолжал размышлять Эрнст, — то уверен, что именно в глубине этой бухты будущие колонисты выберут место для столицы Новой Швейцарии.

— Но мы не станем их соперниками, — заметил Церматт, — я убежден, что никто из обитателей Земли обетованной не захочет расстаться с нею.

— Тем более что на это ни за что не согласится госпожа Церматт, и она уже решительно об этом заявила, — напомнил Уолстон.

— И мать тысячу раз права, — горячо произнес Жак. — А попробовали бы вы спросить у наших крылатых помощников или собак, сопровождающих нас, согласятся ли они оставить Землю обетованную? Если бы они смогли выразить свое мнение голосованием по этому вопросу на открытых выборах, то, поскольку они в большинстве, я заранее могу определить результаты, извлеченные из народной урны… да, да, народной.

— Успокойся, Жак, — урезонил его Церматт, — у нас нет никакой необходимости держать совет с животными.

— Но они не так уж глупы, хотя их именем и называют дураков, [99] Во французском языке существительное «la bête» имеет значения «зверь», «животное», «скотина», тогда как прилагательное «Ьête» — «глупый», «вздорный». — ответил Жак, свистом и жестом обращаясь к своим верным собакам, тут же отреагировавшим на эти знаки внимания.

К шести часам Йоханн Церматт и его спутники закончили поход вдоль берега и возвратились к месту стоянки. Поужинали жареными пескарями, Эрнст наловил их на удочку в тихих водах реки, и Анна очень вкусно приготовила. В реке изобиловали всевозможные породы рыб, а в многочисленных речушках, впадающих в нее, кишмя кишели ракообразные, и дюжину-другую этих раков мужчины обещали наловить до отъезда.

После ужина никто не спешил подняться на судно, и все жалели, что не захватили с собой палатки для ночевки на берегу.

Вечер был великолепный. Легкий ветерок, напоенный ароматами лугов, словно это курильницы с благовониями, освежал все кругом и наполнял благоуханием. На исходе жаркого тропического дня вдыхать всей грудью такой бодрящий, восстанавливающий силы воздух особенно приятно.

Все обещало хорошую погоду. Над горизонтом, со стороны открытого океана, висел легкий туман, а высокие облака смягчали сверкание звезд.

Путешественники долго прогуливались по берегу, обсуждая планы на следующий день. Лишь к десяти вечера возвратились на «Элизабет» и сразу стали устраиваться на ночлег, все, кроме Эрнста, — ему предстояло нести вахту на судне.

Но прежде чем уснуть, Бетси Церматт высказала возникшую у нее недавно мысль.

— Мы все забыли сделать одну важную вещь, — произнесла она.

— Забыли?.. — переспросил ее муж.

— Да, именно. Дать название этой речке.

— Замечание справедливое, — подтвердил Церматт. — Хотя это обстоятельство не помешает нашему исследователю нанести ее на свою карту.

— Нет ничего проще, — живо отреагировал Эрнст. — К реке очень подходит, по-моему, имя Анна.

— Прекрасно, — засмеялся Жак. — Ей это понравится…

— Разумеется, — ответила, зардевшись, девушка, — но я хочу предложить другое название, потому что так будет справедливее.

— Какое же? — спросила Бетси Церматт.

— Имя нашей дорогой Дженни.

С ней согласились, и с этого дня на карте Новой Швейцарии появилась река Монтроз.

На следующее утро, около шести часов, уровень океана понизился, и у берегов бухты обнажились верхушки рифов, доселе скрытые под водой. Но и во время малой воды [100] Малая вода — максимальная фаза отлива. между рифами оставались проходы шириною в сорок — пятьдесят туазов, где судно могло пройти свободно. Таким образом, и во время отлива, и во время прилива река Монтроз остается судоходной. А поскольку ее истоки находятся в нескольких лье в глубине острова, то устье реки, несомненно, послужит в будущем для основания в этом месте морского порта. Глубина в месте якорной стоянки «Элизабет», у скал, была такой, что шаланда находилась в пяти-шести футах над дном.

Около семи часов глухой шум прибоя у берегов возвестил о начале прилива, и если бы корму «Элизабет» не прикрепили хорошенько канатом к берегу, она не удержалась бы на якоре под напором воды.

Уолстон и Эрнст, высадившиеся с зарею на берег, чтобы обследовать бухту, сразу поспешили к шаланде. На палубе собрались все, за исключением Жака, — тот отправился поохотиться в сопровождении собак. Раздавшиеся вскоре выстрелы засвидетельствовали, что Жак неподалеку и что охота удачна. Действительно, вскоре он появился с полным ягдташем, а в нем болтались две куропатки и с полдюжины перепелов. [101] Куропатки и перепела в тропических широтах не водятся.

— Я не потратил напрасно ни времени, ни пороха, — объявил довольный собой охотник, бросив на палубу живописную пернатую добычу.

— Прими поздравления, — сказал отец, — ну а теперь поторопимся. Прилив начался, воспользуемся же им… Отдай канат — и скорее на борт.

Выполнив приказ, Жак вместе с собаками вскочил на палубу. Все готово к отплытию, осталось только поднять якорь крамболом. [102] Крамбол — небольшой кран для подъема якорей вручную. И шаланда, сразу же подхваченная волной и подгоняемая легким ветерком с открытого океана, быстро достигла устья реки Монтроз. Затем она, используя все время попутный ветер и держась середины потока, пошла вверх по реке.

Ширина русла составляла не менее 250–300 футов, и впереди, насколько охватывал взгляд, не было заметно, чтобы она становилась уже. Справа тянулся, постепенно понижаясь, скалистый берег, слева — открывался вид на обширную равнину с перелесками, рощицами и отдельными группами деревьев, с уже пожелтевшей листвой.

После получаса довольно быстрого хода «Элизабет» достигла первого поворота, где река отклонялась на тридцать градусов к юго-западу…

Здесь вода у берегов не поднимается выше, чем на десять — двенадцать футов, даже во время самых сильных приливов, это можно определить по сухой траве, торчащей, словно штыки, среди тростников. С девятнадцатого марта прилив достигал максимальной высоты. Но русло реки достаточно глубокое, чтобы сдерживать это половодье, и, по-видимому, вода никогда не заливает окрестные луга.