Николай Романов - Встреча с границей

Обогнули небольшую высотку, заслонявшую горизонт, и сразу открылись серебристые отроги горного хребта. Дохнуло холодом, запахом талого снега. Ефрейтор остановился, развернул карту.

— Николай, на учебном пункте топографию изучал?

— Только брюхом. Исползал все бугорки на стрельбище. Но карту знаю немножко, в объеме школьной программы.

— Начинается самый ответственный участок, ради которого мы поднимались сюда. Помнишь, что говорил капитан? Лазутчики асфальтированным дорогам предпочитают горы. Да они не так уж и высоки.

Я удивленно посмотрел на ефрейтора. Что он, разыгрывает меня? Снежный хребет говорил сам за себя.

Но Алеша был серьезен. Он показал на карте отметку, где находится застава, пополз карандашом по морщинистым горизонталям и уткнув острие в примерную точку нашего стояния. Мне осталось только сообразить, что сама застава прилепилась на большой высоте.

Железняк вскинул бинокль, привычно приложился к окулярам и стал медленно ощупывать дальнозоркими глазищами изломанную снежную панораму. Как у него ладно все получалось! Ни одного лишнего движения. Все делалось как будто не спеша и вместе с тем предельно четко. Сложная это штука — вести наблюдение в горах. Тут складки и завалы, там гребни и скалы, лощины и седловины. Черт ногу сломает. А надо все просмотреть, иначе незачем забираться в горы.

— И вообще, наблюдение, — это искусство. Хорошо как-то сказал наш мудрец Янис Ратниек: «Пограничник должен обладать способностью художника: видеть то, что другим неприметно».

— Да будет тебе! — запротестовал солдат.

— При чем тут я? В окружной газете твой афоризм поместили. Вот, брат, какие у нас кадры! — обратился ко мне ефрейтор. — Но ты особенно не расстраивайся, скоро приблизимся к нашему союзнику — снегу.

И впрямь, подходили к бескрайнему снежному массиву. По нему косым междурядьем ползли солнечные лучи. Воздух был необыкновенно чист. Дали просматривались четко. Заломленные шапки далеких вершин словно приблизились к нам. Как изумительно красивы снежные горы, опаленные первыми лучами утреннего солнца! Прозрачно и празднично бездонное небо. И мне вдруг захотелось сбросить с себя все и бежать, бежать к искрящейся золотыми брызгами снежной кромке. Бежать вприпрыжку, с радостным криком, как в детстве по первой пороше. Не утерпел, пустился бегом. Мну в руках снег, сыроватый, пахнущий весной. Не могу преодолеть желание поиграть в снежки. Скатываю один ком за другим и запускаю в воображаемого противника. Товарищи, конечно, обескуражены моим мальчишеским порывом. Но меня уже ничто не может остановить. Нацеливаюсь в подошедшего Яниса, но не успеваю и первым получаю удар в спину. Все превращаемся в школьников. Янис отбивается сразу от двоих. Он выпускает снаряд за снарядом, точно из миномета, и быстро выводит из строя ефрейтора: снежный заряд угодил ему в самую переносицу.

Но через несколько минут снова становимся взрослыми.

— Снег — наш верный союзник, — повторяет ефрейтор. — Перед нами как бы гигантская контрольно-следовая полоса. Нарушитель может спрятаться, но следы останутся. Поэтому внимательно осматривайте снежный покров.

Гигантскую КСП начали прочесывать широким захватом. Ратниек пошел левее, Железняк взял вправо. В центре — я.

— Зрительной связи с Янисом не терять — строго предупредил Железняк. И, поняв мое недоумение, добавил: — Скоро выйдем на высокогорное плато. Это, пожалуй, единственное место, где можно семафорить друг другу.

И действительно, метров через пятьсот открылась большая равнина. Горы здесь будто срезали ножом. Только там, где скрылся Железняк, громоздились скалистые глыбищи. Должно быть, природа, расчищая плоскогорье, все лишнее сдвинула вправо да так и оставила неубранным.

Янис часто машет рукой, дескать, не забывай посматривать в мою сторону. Железняк то появится на острие какой-нибудь скалы, на котором не держится снег, то нырнет куда-то вниз. Трудненько ему пробираться через эти надолбы.

Настроение у меня бодрое. В голову воровато проскальзывают честолюбивые мыслишки. Хорошо бы первому обнаружить следы, ринуться на преследование нарушителя, нагнать, связать ему руки, доставить на заставу и отрапортовать четко, как Янис Ратниек: «Товарищ капитан! В районе энской высоты задержан нарушитель государственной границы, направлявшийся в наш тыл! Докладывает рядовой Иванов!..»

Невольно подтягиваюсь, внимательнее смотрю по сторонам. Никаких признаков жизни. Лишь изредка доносится откуда-то глухой звук падающих камней.

Интересно, как чувствует себя Ванюха Лягутин в своем первом походе? Любуется причудливыми изломами глубокого ущелья, вслушивается в бешеный ритм пограничной реки или лежит пластом?..

Плоскогорье пошло на убыль. На нас угрюмо надвигались черно-белые взлохмаченные гребни скал.

Как и уславливались, сошлись с Янисом около узкой лощины. Казалось, какой-то великан ударил в этом месте громадным топором и развалил отвесную стену надвое.

Железняк запаздывал. Мы почувствовали себя неловко перед старшим, словно сами выбрали этот легкий маршрут. Прошло полчаса, и неловкость сменилась тревогой.

— Николай, ты когда его видел в последний раз?

— Примерно на середине плоскогорья. Может быть, обнаружил след?

— Все может быть, — неопределенно проговорил Янис. — Пойдем навстречу.

Мы нашли Железняка в глубокой расщелине среди каменных завалов. Лицо его было белее снега, но он добродушно чертыхался.

— Вот чертовщина, на ровном споткнулся.

— Что с ногой? — сразу понял Ратниек.

— Должно быть, вывихнул. Потяни. Ой! — выдавил он и до крови прикусил нижнюю губу. Кровь струилась из подбородка и запястья правой руки. — Ненадежная штука этот гранит. Ухватился за край, а он отвалился. Хорошо, что глыба ухнула впереди меня, а то бы всмятку. Срам Иваныч!

— Что? — не расслышал Янис.

— Срам Иваныч, говорю. Был у нас на севере сослуживец, по имени Сосрам Иванович. Мы обрубили ему первый слог и звали: Срам Иваныч. Ничего, отзывался.

— Помогают прибаутки-то?

— Снимают боль. Ой!.. Осторожней, чертушка! Обрадовался, что можно над начальством поизмываться?

Мы хотели нести Железняка в Пещеру чудес, но он категорически запротестовал. По плоскогорью один доберется. Подумаешь, вывих! Сколько у него их было на мальчишеском веку. Отдохнет немножко — и в путь. И, видя, что мы замешкались, приказал:

— Выполняйте задание!

Мы с Янисом вернулись к своей лощине. Она забита снегом. Проваливаясь чуть не по пояс, поднимаемся вверх. Идем молча и, вероятно, думаем об одном и том же: доберется ли Алеша до пещеры? Правда, по плато легко. Но это со здоровыми ногами. Застрянет где-нибудь, окоченеет.