Леонид Словин - Искатель. 1974. Выпуск №1

НАЧАЛЬНИКУ ГОСУДАРСТВЕННОГО НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО ЦЕНТРА ИНФОРМАЦИИ И УПРАВЛЕНИЯ МВД СССР.

ПРОШУ СООБЩИТЬ НАЛИЧИЕ АНАЛОГИЧНЫХ КРАЖ, ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫХ В КАМЕРАХ ХРАНЕНИЯ, ПРИЕМЫ СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ — ОТСУТСТВИЕ ЧЕТКИХ УКАЗАНИЙ НА СПОСОБ ОЗНАКОМЛЕНИЯ С ШИФРОМ, ИЗБИРАЕМОСТЬ ПОХИЩЕННЫХ ВЕЩЕЙ, ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ИЗЫМАЕМОГО В ДРУГИЕ ЯЧЕЙКИ. ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА МОСКОВСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ТРАНСПОРТНОЙ МИЛИЦИИ ХОЛОДИЛИН.

— Ну и спать ты! — с завистью сказал Блохин, дергая Денисова за одеяло. — Я уже и кофе пил, и в отделе побывал, — он смотрел на Денисова, пытаясь поймать его «на взгляд», — а ты все спишь!

Денисов поднялся. Комната отдыха локомотивных бригад, в которой он спал, была необыкновенно сухой, уютной, с геранью на окнах и ситцевыми занавесками.

— Ты пятьсот вторую ячейку ночью открывал? — спросил Блохин.

— Когда искали хрусталь.

— Вещи в ней были, не помнишь?

— Я не заглядывал. Мы проверили все ячейки до конца отсека. — Одеваясь, Денисов подошел к окну и отдернул занавески.

С высоты открывался вид на тихий, непроснувшийся город. В прозрачном воздухе дали казались тонко прорисованными, даже высветленными. Денисов давно не видел такого ясного утра.

Блохин не разрешил долго любоваться видом новогодней столицы.

— Так вот: пятьсот вторая ячейка обворована.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вещи лежали с двадцать шестого числа. Сегодня ночью Порываев ее открывал. Теперь она обворована. Ясно?

Денисов накинул куртку, взял шапку в руки и вслед за Блохиным пошел по узкому проходу к винтовой лестнице.

— Известно еще кое-что, — на ходу объяснял Блохин, — иногда Порываев появляется на вокзале и в час, и в два часа ночи.

Старший инспектор все время чуточку спешил и в своих рассуждениях был тоже на ступеньку впереди Денисова. Едва Денисов оказывался рядом и пытался в чем-то самостоятельно разобраться, Блохин делал шаг вперед.

Денисову наконец, хотя бы временно, удалось перехватить инициативу.

— Но ведь Порываев почти всю ночь провел с нами. Когда ему успеть совершить кражу? — спросил он, уже входя в зал.

— Мы с тобой за Порываевым не следили, а потом и вовсе ушли из зала. Первое. А во-вторых, дежурному можно самому не красть, достаточно только передать шифр сообщнику.

— Но в этом случае не обязательно брать только то, что уместится в карманах?!

— И все же: если не знаешь шифр, ячейку не откроешь. Согласен?

Чтобы никому не мешать и в то же время почувствовать обстановку, они пристроились к очереди у суточной кассы. Людей в зале было не очень много, но пассажиры все прибывали. Тяжелые входные двери из литого стекла ни на секунду не оставались в покое.

— Начальник розыска оставил нас на положении блуждающих форвардов, — сообщил Блохин, — личный сыск и прочее.

Денисову еще ни разу не приходилось быть «блуждающим форвардом». Он припомнил все, что связано со свободным поиском, — раскрепощенность версий, работа в относительной изоляции, без непосредственной локтевойсвязи с товарищами; наблюдать, замечать, делать выводы.

— Но я думаю заняться Порываевым, — старший инспектор нахмурился.

— Разве он еще на работе?

— У них какая-то история с отгулами. Сегодня он будет до шестнадцати и снова выйдет в ночь.

— А механик?

— Механик тоже… Между прочим, хочешь пари?

Денисов тайно считал себя неплохим психологом, но порой он становился в тупик, пытаясь понять Блохина: границы его характера были слишком расплывчаты и неточно очерчены, а строй мышления незнаком вовсе. Вот и сейчас старший инспектор сказал то, чего Денисов от него не ожидал:

— Сегодня или завтра будет еще кража. Чтобы снять подозрение со вчерашней смены дежурных. — Блохин покосился на очередь, но никто ничего не слыхал. — Вспомнишь потом! — Он поправил шляпу и громко простился. — Давай, старик, пиши чаще!

Денисов еще немного постоял, обдумывая слова Блохина.

Полковник Холодилин не колебался: несмотря на праздничный день, следовало развертывать розыскные мероприятия в полном объеме. Следующее преступление могло произойти в любую минуту на любом вокзале.

Свое главное внимание управление милиции сосредоточило на Курском и Казанском вокзалах, где было размещено несколько тысяч автоматических ячеек. Сюда стянули резервы со всего железнодорожного узла, брошен оперативный дивизион, курсанты школы милиции.

Перфокартотека начала выборку наиболее квалифицированных преступников — специалистов по кражам из автоматических камер хранения, не приобщившихся к труду и общественно полезному образу жизни. Во все концы полетели запросы с просьбами о срочных проверках.

Сигнал тревоги прозвучал в аэропортах, аэровокзалах, где тоже имелись автокамеры и свой учет лиц, задержанных при попытке самочинно ознакомиться с содержимым чужих ячеек.

Штаб Московского управления транспортной милиции получил приказ на двадцать один час тридцать минут представить руководству комплексный анализ оперативной обстановки с указанием необходимых упреждающих мероприятий милиции.

НАЧАЛЬНИКАМ ДОРОЖНЫХ ОТДЕЛОВ МИЛИЦИИ (согласно перечню)

СРОЧНО ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ НАЛИЧИЕ НЕРАСКРЫТЫХ КРАЖ АВТОМАТИЧЕСКИХ КАМЕР ХРАНЕНИЯ, АНАЛОГИЧНЫХ СОВЕРШЕННЫМ МОСКВЕ. СВЕДЕНИЯ ЛИЦАХ, ВЫКАЗЫВАВШИХ НАМЕРЕНИЕ СОВЕРШАТЬ КРАЖИ, ВЫЕХАВШИХ МОСКВУ. ХОЛОДИЛИН.

— Кто это приходил к тебе тридцать первого декабря вечером на работу? — спросил Блохин у дежурного по автоматической камере хранения, полушутя и как бы не придавая вопросу большого значения. — Давно его знаешь?

Блохин пригласил Порываева в кабинет на третьем этаже, который занимал вместе с Денисовым и еще одним инспектором — капитаном Кирой Колыхаловой — ККК, значившейся в краткосрочном отпуске по случаю Нового года.

— Да нет, — Порываев огляделся. Кабинет был необычный — со стрельчатым ромбовидным окном, ступеньками у входа и колонной, поддерживавшей арочный свод, — наш один, белостолбовский.

Длинноволосый Борис Порываев сидел на стуле перед столом Блохина, далеко вперед выставив тонкие, в огромных ботинках ноги. Вопрос застал его врасплох.

— Сосед, что ли?

— Да нет, он в Москве живет.

Блохин спрашивал наугад.

— Будем считать: товарищ, — он оживился. — Что его на вокзал-то принесло? В такой день?!

— Я же говорю: просто так зашел.

— Ну уж просто так! Как его фамилия?

— Я и имени не знаю. Поздороваешься только: «Как дела?» — «Ничего». Ну и все, — Порываев разговаривал нехотя, но Блохина это не смущало, у него была своя линия поведения во время таких бесед.