Хассо Грабнер - Искатель. 1976. Выпуск №4

Сначала это выглядело предприятием абсолютно безнадежным, но на другое выпускник нью-йоркского института и не рассчитывал. Ему и его сокурсникам постоянно повторяли, что пытки нужно тщательно дозировать и применять осторожно. Коммунисты, говорили им преподаватели, готовы скорее умереть под пытками, чем выдать своих. При помощи научных исследований было доказано, что можно избежать смерти «подопечных», делая одновременно пытки нестерпимыми. Таким образом, поучали преподаватели, одной из задач настоящего специалиста-следователя является соблюдение библейской заповеди «Не убий!». В этом ключ успеха, ибо не родился еще человек, который был бы способен выдерживать страшные пытки долгое время. Иногда узники прибегали к подлой выходке: чтобы не проговориться, они сходили с ума. Но этой опасности опять-таки можно избежать, если тщательно дозировать физическую и психическую обработку.

Именно в этом и заключалась работа человека, ехавшего теперь в поезде на Салоники, и она привела его к успеху. Тот упрямый коммунист начал понемногу говорить после сорока часов неприятных пыток. Выяснилось, что он инструктор Центрального Комитета Коммунистической партии Греции, ехал в Салоники, где небольшая, но активная группа собирала вокруг себя политических противников режима. Возглавлял группу человек по фамилии Карнеадес, не то художник, не то график, этого он точно не знал. С этим Карнеадесом он должен был выйти на связь в тот самый день, когда его сняли с поезда в Катерини. Местом встречи был выбран элегантный ресторан в начале улицы императора Константина, неподалеку от Белой башни. На первый взгляд не самое удобное место. Рядом ярмарка, и ресторан наверняка будет переполнен. Но именно это обстоятельство конспираторы сочли преимуществом. Опознавательный знак: из правого кармана Карнеадеса будет торчать двухдневной давности «Утренняя газета» с пятном от вина. Пароль «Немецкий павильон опять превосходен». Отзыв: «А я, уважаемый, нахожу французский куда интереснее».

Вот и все, что сказал инструктор в камере пыток тюрьмы Авероф, и как будто нет причин усомниться в том, что это правда. Они сделали из него отбивную, ему было не до выдумок. К сожалению, он начал говорить лишь на исходе вторых суток. Так что незачем было ради него посылать в Катерини специальный самолет. Если бы он сознался после первого натиска на допросе, можно было бы успеть вечерним самолетом в Салоники на встречу с читателем залитой вином «Утренней газеты», А сейчас, четыре дня спустя, будет нелегко добраться до этого Карнеадеса, ни настоящего имени которого, ни тем более адреса инструктор не знал. Тут ему тоже можно было поверить. Старый опыт доказывает, что, единожды проронив слово, человек не остановится, пока не выложит всего, что ему известно. Так и этот инструктор под занавес раскрыл главную цель своей поездки. У группы в Салониках была, очевидно, возможность издавать подпольную газету. Инструктору — подпольное имя Галинос — поручили помочь товарищам. Для этой цели у него были при себе десять тысяч драхм, сумма сама по себе не ошеломляющая, но для таких целей немаловажная. Сейчас в кармане специалиста по антикоммунизму лежала сумма, в несколько раз превышающая первоначальную, и он ехал в Салоники, чтобы некоторое время играть там роль инструктора ЦК.

Карнеадес давно уже отвык пить вино или кофе в дорогих ресторанах между Элефтерией и Элефкитирку. На это не было средств. Прежде он, художник и график, зарабатывал неплохо. Но в последние годы с заказами как отрезало. Режим полковников не благоволил к деятелям искусств, если только они не соглашались прославлять его. Чтобы содержать дорогое ателье неподалеку от арки Галереи, Дафне пришлось поступить секретаршей в управление ярмаркой. Супругов часто охватывали сомнения: а правильно ли, что они содержат столь дорогую квартиру? В рабочем предместье Тумбе жилось бы дешевле. И для конспиративной работы такой образ жизни становился все неудобнее: хунта ненавидела интеллектуалов. И все-таки они никак не могли отказаться от этого своего жилища. Оно находилось рядом с университетом, с преподавателями и профессорами которого у супругов сложились самые теплые отношения. Бывая в их доме, эти ученые и не догадывались, что они в гостях у Карнеадеса, руководителя Компартии Греции в Салониках. Они навещали супругов Ксенофопта и Карину Герекосов, знали их как людей умных, рассудительных и тем самым решительных противников режима.

Карнеадес ходил в кафе у Белой башни три дня подряд. Газету с пятном от вина он носил с собой лишь в первые два дня. Так ему подсказывала осторожность, ставшая как бы вторым сознанием. На третий день он уже потерял надежду встретить инструктора из Афин. К чему же обращать на себя внимание тайных агентов, день за днем таская в кармане старую газету?. Но как узнают друг друга в этой толпе два совершенно незнакомых человека? Это если вопреки всем доводам разума гость все же появится в кафе у Белой башни…

— Попробую еще раз, — сказал он Дафне. Жена вздохнула и, порывшись в кошельке, достала грязно-зеленую пятидесятидрахмовую купюру, чтобы он мог, по крайней мере, заплатить за скромный ужин. Она рада была бы пойти с ним вместе, но тогда и платить пришлось бы вдвое больше.

Он поцеловал ее в лоб и сказал:

— В последний раз.

Они оба знали, как много зависит от этой встречи. Близилось осуществление их плана — издание подпольной газеты. Никитас Заимис, наборщик «Утренней газеты», в течение нескольких месяцев выносил из типографии наборный материал. А это была, по сути дела, основная трудность. Доцент университета Георгиос Монастериотис познакомил Карнеадеса со Стратисом Андреадисом, проректором университета по хозчасти, человеком необыкновенно сдержанным даже для их города, где живут самые молчаливые греки. Он очень интересный человек, сказал Монастериотис, поговаривают, будто он играл важную роль в отделе безопасности главного штаба ЭЛАС в сорок третьем и сорок четвертом. Сам Андреадис об этом не распространялся; На вопрос, откуда он все достает, ответил улыбнувшись: «Я как-никак работал по снабжению у генерала Метаксаса».

Карнеадесу и Дафне до сих пор непонятно, почему Андреадис во время одного из визитов к ним как бы случайно заговорил о том, что намечается переоборудование университетской типографии и что в виду этого освободится старый печатный станок. Университет, дескать, готов его продать. Спустя несколько дней Карнеадес, тоже якобы невзначай, сказал, что на станок нашелся покупатель. Андреадис не стал задавать вопросов, кивнул только, когда Карнеадес упомянул о какой-то вымышленной типографии, и запросил до смешного ничтожную цену. С тех пор станок стоит в одном из старых домов под крепостью, и наборщик Заимис вместе со своим товарищем, тоже коммунистом, печатником Софоклесом Маркесом, только и ждет, часа, когда сможет приступить к выпуску первого номера.

Читать дальше