Хассо Грабнер - Искатель. 1976. Выпуск №4

Лже-Галиноса научили этой тонкости в Нью-Йорке. По выражению лица своего визави он понял, что учителя подсказали ему важную вещь.

— Я думаю, мы понимаем друг друга, — сказал он Карнеадесу, оторвал залитый вином кусок бумаги, скомкал его и бросил в пепельницу. В Нью-Йорке он научился не спугивать людей, уже попавшихся на крючок. С ними нужно вести себя спокойно, размеренно. И когда Карнеадес решил перейти от невинного обмена репликами к конкретным темам, он только махнул рукой: для этого, мол, есть время завтра, а сейчас будет разумнее расстаться — кто знает, не вызвала ли столь необычная форма их знакомства внимание нежелательных свидетелей?

Они попрощались, условившись встретиться завтра после полудня на почтамте.

Карнеадес пошел домой. В нем снова проснулась осторожность подпольщика: он выбрал дорогу через полгорода, по шикарным главным улицам и по узким переулкам, пока не убедился окончательно, что за ним не следят. Только после этого направился к своему дому.

Дафна еще не спала. Она разделяла судьбу всех жен подпольщиков: не могла уснуть до прихода мужа. Сердце ее сжалось от радости, когда она увидела сияющие глаза Карнеадеса. Ей уже давно не приходилось видеть его улыбающимся.

Сообщение Х211 начальнику политической полиции (ГДЕА), копия господину министру внутренних дел:

Я — Галинос, связь с Карнеадесом установлена. Из соображений осторожности я не сообщил ему о своей «функции». В свою очередь, Карнеадес не назвал своего имени. О «деле» пока не говорили.

К. — типичный фракиец, высокого роста, седые, коротко стриженные волосы. Густые черные брови, сросшиеся у переносицы. Глаза темные, обращенные словно бы внутрь, время от времени вспыхивают. На три-пять сантиметров выше меня, следовательно, около ста восьмидесяти сантиметров. Интеллигентные, нервные руки. Первые фотографии будут завтра. Встречаюсь с ним в четырнадцать часов на главпочтамте, заранее договорюсь с начальником местной полиции, чтобы в уголовных домах на улицах Аристотеля и Александра были размещены сотрудники с телекамерами. Осторожно намекнул Карнеадесу на стесненность в средствах, не без оснований надеюсь, что через день-два мне предложат квартиру.

Важно:Прошу вас дать указание дирекции центральномакедонской полиции: ее поспешное вмешательство может свести на нет успех операции.

Х211 вытащил листок бумаги и копию из машинки. В отчете он умолчал о существовании копии, у него вообще не было намерения сообщать о ней начальству. Когда он в свое время уезжал из Нью-Йорка, профессор Уэтсон просил его регулярно присылать отчеты о проделанной работе — для усовершенствования практических занятий в институте. Разумеется, тут чисто научный интерес, в Нью-Йорке отнюдь не желают вмешиваться в дела греческой полиции или государства. Увы, у института нет филиалов за границей, и поэтому господа из ЦРУ, пребывающие в Греции, любезно изъявили согласие передать такую документацию в США. Господин выпускник получил кодовый номер — конечно, только для систематического ведения картотеки! — назвав который, он может обратиться за помощью в американское посольство. Там же ему возместят и произведенные расходы. Сразу после визита в дирекцию центральномакедонской полиции X211 решил отправиться в консульство Соединенных Штатов и обсудить там свое дело.

В такое время года Салоники кишат американскими туристами. Город им осматривать некогда, зато затворами фотоаппаратов они щелкают вовсю. Куда ни глянь — от Акрополя до Белой башни — они повсюду. Когда они с Карнеадесом будут прогуливаться по городу, например, у площади Вардариу, человеку с типичной американской внешностью будет легче легкого сфотографировать их у памятника Константину.

Они еще долго лежали без сна. Есть так много вопросов, так много нужно друг другу сказать… В последние годы супруги установили твердые правила совместной политической работы. Революционная целесообразность заставила их изменить первому закону всех конспираторов, который гласит, что никто не должен знать больше, чем ему необходимо. И нарушили они этот закон не только потому, что были близки друг другу: то, что знал Карнеадес, нужно было скопировать в другом мозгу. Из осторожности в группе не велись никакие записи, протоколы, переписка. Единственный возможный архив — память. И вот Карнеадес в каждом отдельном случае решал, что именно должна знать Дафна. Если его арестуют, Дафна сообщит все необходимое товарищам. В бюро группы только двое знали об этой стороне жизни Дафны — портовый рабочий Костас Ставрос и преподаватель университета Спиридон Цацос. Другие — знакомые и друзья — думали, что Дафна устранилась от борьбы, что она с головой ушла в хозяйство…

На другое утро Карнеадес вышел из дому, когда Дафна еще спала. Он направился в порт, надеясь встретить там Ставроса, что, несмотря на сутолоку и суету в порту, было нетрудно сделать. Ставрос почти всегда находился в бараке, где грузчики ждали, когда их поставят на работу. Раньше этим занимались люди, назначенные профсоюзными боссами и получавшие за это с рабочих определенный процент. А сейчас на их месте сидели полицейские шпики. Ставрос ни прежде, ни тем более теперь не относился к числу рабочих, которым хозяева симпатизировали. Если ему и давали работу, то самую грязную или такую, для которой требовались люди, способные таскать шестипудовые мешки. Несмотря на свои сорок пять лет, Ставрос считался в порту одним из первых силачей.

Ставрос увидел Карнеадеса в барачное оконце, вышел и незаметно последовал за ним. Они встретились в угловом кафе у ворот порта. Толчея и шум здесь были такие, что собственных слов не услышишь — самое подходящее место для разговора.

— Ты все продумал, все проверил? — спросил Ставрос, когда Карнеадес закончил свой рассказ.

— Все сходится — или это совершенно невероятное совпадение. Но это выяснится еще сегодня.

— А я вообще не стал бы говорить с ним о политике. Ты ведь знаешь столько распрекрасных историй о всех церквах города, о святой Софии, святом Пантелеймоне и всякой всячине. Расскажи ему об этом.

— У всего есть свои границы. У него тоже могут появиться сомнения, с тем ли он имеет дело. Как-никак он прибыл на четыре дня позже срока. Он, как и я, тоже может подумать о случайном совпадении. Тогда он исчезнет, и мы останемся на бобах.

— Чушь! Его послал ЦК, и он должен найти связь с нами. Если он тот, за кого мы его принимаем, он выдержит все, о чем ты расскажешь, а сам свернет на другую дорожку. И пусть он выскажется. После этого тебе надо прервать беседу и назначить новый день встречи. Я тоже хочу взглянуть на этого человека. Буду у почты в назначенное время. Ты понял?