Виктор Вучетич - Искатель. 1976. Выпуск №6

Лариса вздохнула раз и два и успела выпростать из пенного водоворота руки, словно собралась плыть стилем «дельфин». Плотно облепивший тело легкий тренировочный костюм не стеснял движений.

«Жива еще… — пронеслось в сознании. — Жива!» Она увидела и отметила про себя столь многое, что ей самой показалось невероятным. Река, наклоненная ложем вниз, стремилась как бы навстречу Ларисе, а не от нее; и пена летела в глаза; и следующий удар пришелся в грудь, опрокинул, подвесил вверх ногами; и снова ее проволокло до странности безболезненно лицом по каменистому дну.

Но там, наверху, кроме потока, текущего словно вспять, она заметила совсем рядом блеснувшее белое дно Сергунькиной оборочки. Легкая берестянка была непотопляемой, слишком легкой и пружинистой, чтоб разбиться о камни. Она, как поплавок, держалась на потоке, и даже клубы чумовой, завернутой в «мертвые петли» воды — почему и казалось, что поток бежит вверх по руслу, — этот клубящийся поток оказывался бессильным завертеть и раздавить скорлупку из коры.

Потом Лариса клялась, что ощущение испуга было самым сильным перед падением, отрешенная жуть охватила ее при первом ударе о дно, и, упади она не боком, а ногами или головой вперед, ее переломило бы как тростинку. А затем, когда ее вынесло на поверхность с открытыми глазами и она сориентировалась, страха не было: «Времени бояться не осталось».

Нет, страха не было, на него действительно не оставалось времени.

Сцепив пальцы рук, вытянутых впереди себя, Лариса предельным усилием воскресшей воли к борьбе заставила себя расслабиться. Она теперь всем телом прислушивалась к движению и поведению мощной струи, в которой ее несло. И когда вдруг увидела впереди, в зыбком переливе вод треугольник камня, сумела обтечь его, словно выскочившего навстречу ей быка. А потом тут же, управляя своим движением с помощью сцепленных ладоней, приметила валун с верхушкой, будто обрубленной поверхностью воды, потому что он возвышался над потоком, и берестянку, задержавшуюся около него.

Она решилась на опасный маневр — резко отвернула вытянутые руки в сторону. Поток послушно развернул ее, понес в нужном направлении. Пользуясь руками, словно рулями глубины, Лариса выскользнула ящерицей на окатанный скользкий лоб валуна рядом с оморочкой.

Так она одержала первую победу.

Прежде чем вздохнуть, Лариса схватила за борт берестянку и лишь потом припала к камню, ощутив и боль в рассеченном лбу и ободранных локтях. Из ран сочилась кровь и, редкими каплями скатываясь в воду, расплывалась рыжими разводами и тут же исчезала, уносимая течением.

Лежать на камне, окатываемом пульсирующим потоком, было трудно. Раскинул ноги, она половчее зацепилась, будто крючьями, носками кед за неровные края валуна. Ее грозило ежеминутно смыть, сбросить в бурлящую реку, а следовало отдышаться, прикинуть, что делать дальше.

«Ничего… ничего… сама того хотела, — неожиданно разозлилась на себя Лариса. — Терпи, стерва, терпи… И спасибо Сергунькиной оморочке, которую ты ему подарила и у него украла».

Она ощутила противную сухость во рту, припала к холодной воде и с наслаждением ощущала, как большие глотки прокатываются по гортани.

Потом ее била мелкая дрожь, то ли оттого, что она озябла, то ли оттого, что прошло самое большое нервное напряжение. Ей еще предстоял длинный путь, и немало опасностей подстерегало. Но не о них Лариса думала. Она казнила себя за бессмысленность и глупость своего решения пройти порог. Будто этот поступок мог оправдать, обелить ее в собственных глазах, словно риск, пережитый страх и боль, испытания, которые еще ждали ее, могли хоть как-то примирить ее с собой.

«А ты думай, думай! — твердила она себе. — Если ты знаешь, а ты знаешь, не права, не пытайся себя щипать, а потом радостно утверждать — я сама сделала себе больно, и мы — вот так! — квиты. А коли понимаешь — иди в угол, как говорил Сергунька. Сергунька, Сергунька! Уж его-то ты, стерва, предала совсем ни за что! Куда же мне от себя деться?»

Неожиданно ее чуть не смыло вдруг прилившей водой. Она едва не выпустила из рук борт оморочки.

«Потом… все потом, — одернула себя Лариса. — Надо выбираться отсюда».

В скалистом каньоне с неприступными берегами царил утробный грохот потока. Но он не мог заглушить вкрадчивый шепелявый шелест пенистых бурунов.

Пичугина окинула взглядом широкую, метров на сто пятьдесят, беснующуюся над каменной осыпью реку. Она выглядела составленной из тысяч поблескивающих поверхностей. То взбудораженная вода, вспучиваясь, текла на крошечных участках вкривь и вкось, поперек и вспять — и все-таки вниз по руслу.

Далеко у крутого поворота реки, на гладком гребне очередного резкого перепада уровня мелькнуло что-то темное и скрылось.

«Бревно какое-то, топляк… — подумала Лариса. — Надо быть поосторожнее. Прищучит такой ствол к камню или стенке — не выберешься».

Пичугина подтянула оморочку поближе, попробовала приподнять ее, оторвать от воды. Удалось. И хотя она знала — удастся, новая проба сил обрадовала ее. Лариса, держась за оморочку, как за спасательный круг, могла теперь не бояться, что ее засосет водоворот. И следовало еще выбрать «дорожку», которой она могла бы придерживаться.

Лишь на первый взгляд река выглядела хаосом водяных стремнин и вспучиваний. В постоянной изменчивости ее, если быть очень внимательным, можно заметить как бы удачно расположенные водяные плоскости, отстоящие в нескольких метрах друг от друга. Если заранее рассчитать свой путь хотя бы примерно, то река сама погонит перевернутую оморочку, а за ней и Ларису к определенному месту на берегу. Задержаться около него надолго нечего и думать, но выбрать новую «дорожку»…

Лариса отвергла этот план. Река-то погонит, но и скорость будет большой, равной течению, и попадись на пути неожиданность — не отвернешь! Надо идти наискось, как под парусом ходят в бейдевинд, круто «к ветру», к течению. «Галсов» больше, но скорость будет гаситься как бы сама по себе.

Она вздохнула полной грудью. Самое жуткое позади. Страх, парализующий животный ужас перед, казалось, неминуемой гибелью отхлынул от груди и лишь легонько холодил спину.

Первый, самый большой перепад порога грохотал сзади. Но обернуться и посмотреть на эту падающую стену воды Лариса не могла себя заставить. Слишком живо оставалось в воображении чумовое верчение в бешеных струях, в пластах воды, которые мчались независимо и даже встречь друг другу, готовые расщепить лодку, переломать бревно, не говоря о хрупком теле человека.

Там, впереди, оставалось еще три перепада, но не больше метра. Коварных, с зубьями скал внизу и поэтому очень опасных. Однако дороги назад не было. Оставалось идти только вперед. Самое главное — оморочка цела. Вот она лежит на валуне около ее ног. Если перевернуть ее вверх днищем, она, словно поплавок, она протащит Ларису по любой стремнине; в потоке оморочка сама обойдет каменный зуб, надо только не мешать ей, и она вывезет.