Николай Коротеев - Искатель. 1977. Выпуск №5

Еще через полчаса расстояние между нами сократилось почти вдвое. Я вытащил пистолет из кобуры и переложил его в правый карман кухлянки. Так-то оно надежнее. Не знаю, почувствовал ли что Дударь, но он стал нервничать: то и дело бил собак остолом, несколько раз спрыгивал с нарты, помогая своей упряжке бежать по глубокому снегу.

В этом отношении мне было легче: он шел здесь первым, я со своими собачками — по проложенному следу. А Алмаз как взбесился. Я его не видел таким в упряжке: морда опущена вниз, шерсть вздыблена и дикая злоба в глазах, когда он оглядывался на остальных собак. Да и вся упряжка заразилась этой его злостью.

Между нами оставалось метров двести, когда он неожиданно остановился: по-видимому, желая пропустить меня вперед. В кухлянке и на нартовой упряжке я, наверное, меньше всего напоминал милиционера. Рывком остановленные, его псы недовольно ощерились, все, как один, повернулись в нашу сторону. Изо всех сил нажимая на остол, я затормозил нарту, встал, не доезжая до него метров пятидесяти. Спрыгнул в снег, сунув руку в карман, пошел к Заготовителю.

Это был точно Дударь!

Не знаю, узнал ли он меня, но то, что он узнал безухого Алмаза — это было ясно. Они смотрели друг на друга — безухая собака и человек, сделавший ее такой. Дударь перевел взгляд на меня, сощурился припоминая.

— А-а, защитник обиженных, — пробасил он. — Что? Понравилось по протоптанному следу ехать?

Я молчал, стараясь унять нервную дрожь в коленке.

— Теперь я следом поеду, надо и тебе поработать, — продолжал Заготовитель.

Все так же молча я оценил его физические возможности. Да, он мог себе позволить так нахально разговаривать со мной.

Между нами оставалось не более десяти метров, когда я медленно вытащил из кармана тяжелый «Макаров».

— Подымай лапы вверх, паскуда, — чужим каким-то голосом прохрипел я.

— Что-о?.. — Он ошалело посмотрел на пистолет, сунулся было к нартам.

— Стой! — Я выстрелил в воздух. Завыла какая-то молодая собачонка из его упряжки. — Отойди на двадцать шагов от нарт. Считаю до трех. Буду стрелять по ногам без предупреждения. Ну!

Он сузил глаза, медленно поднял руки. Отступил на шаг, второй, третий…

Я медленно, вслух, отсчитывал шаги, а сам лихорадочно соображал, что же мне делать дальше? Подпускать его к упряжке нельзя: стоит ему выдернуть из наста остол, на котором сейчас закреплена упряжка, и тогда мне несдобровать — по хозяйскому окрику его собаки бросятся на меня. Гнать же его в поселок впереди моей упряжки, а его нарту оставить здесь?.. Пожалуй, это глупо. Собаки вместе с пушниной могут пропасть. Остается ждать…

Подумав, я разрешил ему опустить руки: долго с поднятыми руками не простоишь.

Прошел час… Еще час.

А потом я увидел над белым настом черную точку: держась по следам нарт, к нам летел вертолет.

Люди изучали дельфинов в дельфинарии, а дельфины…

Первый, кто осмелился вступить в прямой контакт с людьми, был дельфин-разведчик Уисс, Хранитель Пятого Луча. Два года провел он в добровольном «заточении», пытаясь понять людей (зуммов), и это общение не прошло даром: «вживание» в их психику и опыт изменило в чем-то и самого Уисса, и теперь он старался «видеть» и «думать», как они.

Хранитель Пятого Луча едва успел переключиться со светового зрения на звуковидение, как заработал ультразвуковой передатчик, довольно точно имитирующий естественный сонар животных, и снова зазвучала Мысль. Уисс почувствовал, как тонкий живой нерв забытого родства — ведь предки дельфинов жили на суше — протянулся между двумя мирами.

…Они очень долго пытались понять друг друга: дельфинья цивилизация и люди Земли — понять, чтобы найти общее. И вот — первые шаги: найден общий язык, язык понятий и образов. Уисс ведет экспедицию на маленький островок-риф, что затерян в Эгейском море.

Было полнолуние, и борт «Дельфина», обращенный к луне, сверкал серебряным барельефом на фоне ночи. Тяжелые ртутные волны лизали бока маленькой надувной лодки.

Нина вытащила из-за пояса импульсный пистолет-разрядник и бросила его в багажник. Оружие ни к чему. Тем более что придется возиться с видеомагнитофоном, который почему-то именуют «переносным». От этого аппарат не становится ни удобнее, ни легче.

Уисс у борта проскрипел тихо, но нетерпеливо.

Нина опустила маску акваланга, прижала к груди бокс аппарата, еще раз глянула на луну, которая сквозь поляроидное стекло маски показалась хвостатой кометой, и, сгруппировавшись, нырнула в черный омут.

Вода нежно и сильно сжала ее тело, тонкими иглами проникла в поры, щекочущим движением прошлась по обнаженной коже — и Нина сразу успокоилась. Уисс возник рядом, она перекинула ремень аппарата через плечо и крепко взялась за галантно оттопыренный плавник. Дельфин, опустившись метров на пять, остановился. Здесь было темно, только едва заметная бледность над головой говорила о существовании иного мира — с луной и звездами.

Неожиданно где-то внизу засветились огоньки — красный и зеленый — точно там, внизу, тоже было небо и далекий ночной самолет держал неведомый курс. Потом огоньки раздвоились, соединились в колеблющийся рисунок — и блистающее морское чудо явилось перед Ниной на расстоянии протянутой руки.

Небольшой полуметровый кальмар был иллюминирован, как прогулочный катер по случаю карнавала. Все его тело, начиная с конусовидного хвоста, ограниченного полукруглыми лопастями плавников, и кончая сложенными щепоткой вокруг клюва щупальцами, фосфоресцировало слабым фиолетовым светом. Время от времени по телу пробегали мгновенные оранжевые искры, и тогда щупальца конвульсивно шевелились, а круглые доверчивые глаза вспыхивали изнутри нежно-розовыми полушариями.

Нина и раньше видела таких глубоководных щеголей — их называли «волшебными лампами». Но одно дело — когда перед тобой стекло батискафа, другое — если одна твоя рука на плавнике дельфина, а вторая свободна… Нина осторожно, чтобы не спугнуть, протянула левую руку к моллюску. Кальмар не шелохнулся, только быстрее побежали оранжевые искры, а тело приобрело цвет красного дерева. Он позволил потрогать свой бок, и Нина почувствовала, как тикают внутри наперебой три кальмарьих сердца.

Она уже хотела убрать руку, но кальмар обвил двумя щупальцами ее палец и не пустил — два гибких магнита прилипли к коже.