Уилбур Смит - Весы смерти

— Сынок, — провозгласил граф, и юноша опустил голову и неловко усмехнулся, — сегодня мы сделаем из тебя настоящего воина!

Он обнял мальчишку, потом отстранил его на расстояние вытянутой руки и внимательно посмотрел ему в лицо.

— Италия отдает войне цвет нации, и самые молодые, и самые знатные — все кладут свои жизни на алтарь войны.

Скованная улыбка на лице паренька сменилась выражением настоящего испуга.

— Пой же, дитя мое, пой! — крикнул граф и сам затянул «Ла Джовинеццу» звучным баритоном.

Солдат неуверенно подхватил. Граф с песней зашагал вперед и с последним куплетом дошел до головы колонны. Он кивнул Кастелани — отдать приказ голосом не хватило дыхания, — и майор по-бычьи взревел:

— По машинам!

Солдаты-чернорубашечники суетливо кинулись к своим грузовикам и стали торопливо на них карабкаться.

«Роллс-ройс» стоял на почетном месте в голове колонны, Джузеппе сидел за рулем, а рядом с ним — Джино с камерой наготове.

Мотор тихо урчал, на широком заднем сиденье громоздилось личное имущество графа — спортивная винтовка, дробовик, пледы, корзинка с провизией, оплетенная соломой бутыль с вином, бинокль и парадный плащ.

Граф неторопливо, с достоинством поднялся в машину и уселся на мягком кожаном сиденье. Он посмотрел на Кастелани:

— Запомните, майор, суть моей стратегии заключается в быстроте и внезапности. Молниеносный и беспощадный удар, нанесенный стальной рукой в самое сердце врага!

Майор сидел рядом с водителем последнего грузовика в колонне, глотая пыль, поднятую сорока девятью идущими впереди машинами, жарился и потел в кабине, как в духовке, которую и представляла собою кабина. Он взглянул на часы.

— Матерь Божья, — проворчал он, — уже двенадцатый час. Нам надо двигаться быстрее, если мы…

Вдруг водитель выругался и резко затормозил. Машина еще не успела остановиться, как майор уже выскочил на подножку и мигом взобрался на крышу кабины.

— Что случилось? — крикнул он водителю остановившегося перед ними грузовика.

— Не знаю, господин майор, — ответил тот.

Остановилась вся колонна. Майор напрягся, ему показалось, что он слышит перестрелку — наверняка они попали в засаду. Водители и солдаты выпрыгивали из машин, обменивались недоуменными вопросами и пытались разглядеть, что там стряслось впереди.

Кастелани наводил бинокль на резкость и вдруг отчетливо услышал винтовочную стрельбу где-то в пустыне. Он уже хотел было отдать приказ разворачивать полевую артиллерию, когда в окуляры бинокля попал графский «роллс-ройс».

Лимузин мчался слева от колонны прямо по жесткой траве, над головой водителя граф держал дробовик. Кастелани увидел, как перед несущимся на сумасшедшей скорости «роллс-ройсом» вспорхнула стая больших коричневых птиц, быстро взмахивая широкими крыльями. Над двустволкой появились голубые пороховые дымки, две птицы упали, роняя коричневые перья, остальные улетели прочь, а «роллс-ройс» резко остановился, подняв облако пыли.

Затем Кастелани увидел, что Джино, маленький сержант, выпрыгнул из лимузина, кинулся подбирать подстреленную дичь и понес ее графу.

— Черт возьми! — громыхнул майор, глядя, как граф позирует перед камерой: он стоял в своем «роллс-ройсе», держа за ноги коричневых птиц, и горделиво улыбался.

В войске раса нарастали уныние и тревога. Весь день, почти с самого утра, изнывая от страшного зноя и томясь безысходной скукой, люди ждали.

Уже в десять часов утра разведчики донесли, что итальянцы выступили, и армия раса сразу же выдвинулась на заранее подготовленные позиции.

Гарет Суэйлз потратил несколько дней на то, чтобы, во-первых, найти наилучшие рубежи, которые позволили бы отразить первый удар итальянцев, и, во-вторых, внушить каждому всаднику недисциплинированной эфиопской кавалерии, как важно соблюдать во время засады строжайшую дисциплину и осторожность.

Для боя Гарет Суэйлз выбрал ровную местность между отрогами гор, куда выходило ущелье Сарди, — было ясно, что только здесь и произойдет бой с итальянцами.

Их следовало заманить к южному отрогу, на скалистых склонах которого установлены пулеметы «викерс» и где заканчивалось русло реки. Сейчас русло высохло, оно прорезало равнину на восемь километров в длину, а дальше исчезало. Однако оно было достаточно широким и глубоким, чтобы в нем укрылась вся конница харари и галла.

Всадники провели в ожидании целый день, сидя на корточках на белом, как сахар, речном песке рядом со своими оседланными лошадьми. Две враждующие группировки были дипломатично разъединены. Харари занимали позицию ближе к скалистому склону, так что пулеметы, тщательно замаскированные среди камней, находились слева от них. Галла под командованием своего геразмаха со шрамом расположились дальше по равнине, там, где сухое русло делало крутой поворот и под углом отходило к высохшему пастбищу.

Даже здесь русло было настолько глубоким, что в нем могли спрятаться полторы тысячи верховых. Вместе с тремя сотнями кавалерии раса они составляли великолепный боевой отряд, особенно если бросить его на ничего не подозревающего, ошеломленного внезапностью нападения противника. Настроение эфиопов, по натуре людей сангвинических, падало, поскольку им пришлось провести несколько часов в вынужденном бездействии, да еще под слепящим солнцем, лучи которого отражались от белого песка, как от зеркала. Лошади совершенно измучились от жары и недостатка воды, в то время как люди были готовы к сражению.

Используя естественный поворот русла, Гарет Суэйлз задумал поймать колонну итальянцев в ловушку. В трех километрах от излучины, где он сейчас и стоял на башне «Мисс Горбуньи», за небольшим холмом укрылся маленький отряд всадников, который и должен был послужить приманкой для противника. Они ждали там с раннего утра, когда разведчики донесли о первых приготовлениях в итальянском лагере. Как и все-остальные, они должны были находиться в полной боевой готовности, изнывать от скуки и страдать от жары. Гарет удивлялся только тому, что эти недисциплинированные, независимые и буйные горцы все еще остаются на месте. И, напротив, он совсем не удивился, если бы добрая половина из них к этому времени потеряла всякий интерес к происходящему и отправилась по домам.

Только Джейк Бартон был, казалось, доволен и занят. Гарет опустил бинокль и с раздражением посмотрел на единственную доступную обзору часть тела Джейка. Верхняя его половина полностью скрывалась в моторе «Свинки Присциллы», откуда торчали лишь его ноги и задница. Бесконечно повторяемые приглушенные такты «Тайгер Рэг» только усиливали раздражение Гарета.