Уилбур Смит - Весы смерти

Капитан, командовавший итальянскими танками, был человеком злым, разочарованным, раздражительным, и душу его обременяло вечное недовольство.

Как это часто бывает среди кавалерийских офицеров, белой кости любой армии, он, в самых романтических традициях, воображал себя отважным, не ведающим страха воином. В его полку до сих пор носили мундиры, неотъемлемую часть которых составляли облегающие бриджи с красными шелковыми лампасами, мягкие черные сапоги для верховой езды и серебряные шпоры, короткие тесные тужурки, расшитые толстыми золотыми шнурами, с тяжелыми эполетами, короткий плащ, который носили небрежно откинутым на одно плечо, и высокий черный кивер. Такой образ самого себя капитан и лелеял — стремительность и щегольство.

А теперь он оказался в какой-то чертовой, Богом забытой и проклятой пустыне, где его любимые драгоценные машины изо дня в день посылали на поиски диких животных с приказом загонять их туда, где сумасшедший с манией величия сидел в засаде и ждал, когда можно будет их перестрелять.

Но ущерб, который претерпевали его танки, гоняя по пересеченной местности и по твердому, как алмазный абразив, песку, забивавшему гусеничные передачи, даже в сравнение не шел с тем ущемлением, какое претерпевала его, капитана, гордость.

Из него сделали егеря, загонщика, мужлана-загонщика! Капитан каждый день чуть не плакал от унижения. Каждый вечер он протестовал в самых сильных допустимых выражениях, а на следующий день снова гонял диких зверей по пустыне.

Жалкое состояние загоняемой танками дичи отнюдь не умаляло удовольствия, которое извлекал из охоты граф. Наоборот, капитан получил особые приказания загонять дичь так, чтобы до охотников она добегала уже ослабленной и утомленной. Неприятные воспоминания об охоте на антилопу бейза научили графа не лезть на рожон. Хороший выстрел без всякого риска и удачная фотография — вот чего желал он от удачной охоты.

Чем больше добычи — тем больше удовольствия. И с тех пор, как прибыли танки, граф наслаждался вовсю. Однако просторы пустыни Данакиль не могли обеспечить неисчерпаемые запасы дичи. Когда стада диких животных были здесь уничтожены, количество охотничьих трофеев сразу уменьшилось. Графу это было совсем не по нраву. Он сказал об этом капитану-танкисту в весьма резкой форме, чем еще больше усилил его недовольство и раздражение капитана.

Посреди равнины капитан увидел старого слона, стоявшего в полном одиночестве, как гранитный монумент. Он был огромен. Повисшие уши напоминали паруса старинной шхуны, маленькие злые глазки тонули в складках морщинистой кожи. С одной стороны торчал сломанный возле самого рта бивень, зато другой, толстый, длинный и желтый, лишь слегка затупился на конце.

Капитан остановил танк метрах в четырехстах от слона и разглядывал его в бинокль. Размеры этого животного его поразили, но когда он пришел в себя от изумления, его губы под красивыми усами раздвинулись в ехидной усмешке и глаза загорелись.

— Ну, дорогой мой полковник, коль скоро вам нужна дичь, много дичи, вы ее получите, уверяю вас.

Заходя с востока, капитан осторожно повел танк на слона, старый самец повернулся и внимательно посмотрел на диковину. Уши его растопырились, длинный хобот всасывал воздух и выдувал его на обонятельные железы, расположенные на верхней губе, — он хотел понять, что за странное создание находится перед ним.

Это был старый закаленный самец, на него многажды охотились на тысячекилометровых просторах Африки, под его морщинистой испещренной шрамами шкурой скрывались и наконечники копий, и пули старинных ружей, и жаканы, выпущенные из современного оружия. Теперь, достигнув почтенного возраста, он хотел только одного — одиночества. Ему не нужны были ни требовательные самки, ни шумные игры молодняка, ни тупоумные люди, всю жизнь охотившиеся на него. За одиночеством он и пришел сюда, в пустыню, в ее раскаленный зной, на ее скудную растительность, и теперь неторопливо направлялся к Колодцам Халди, воду из которых он последний раз пил еще молодым, полным сил слоном двадцать пять лет назад.

Он смотрел на жужжавшие, ревевшие чудища, которые подбирались к нему, ощутил, их отвратительный масляный запах, и они пришлись ему не по нутру. Он тряхнул головой, причем уши захлопали, как паруса на ветру, втянул побольше воздуха и издал предупреждающий трубный рев.

Ревущие штуковины подобрались еще ближе, слон поднял хобот на уровень груди, отвел уши назад и обнажил клыки. Но капитан не понял опасных признаков и продолжал приближаться.

Тогда слон, тяжело топая огромными ногами и колотя ими по земле, как по барабану, бросился всей своей массой вперед с такой легкостью, что едва не догнал танк. Если бы догнал — перевернул бы, отнюдь не исчерпав при этом своей грандиозной силы. Но у водителя реакция была не хуже, чем у слона, он развернулся и помчался в том направлении, которое указывал вытянутый хобот. На максимальной скорости ему удалось обогнать слона метров на восемьсот, когда тот ринулся в погоню.

— Господин капитан, я могу выстрелить в него из «шпандау», — предложил встревоженный стрелок. Эта охота ему совсем не нравилась.

— Нет. Ни в коем случае!

Капитан был в полном восторге.

— Но это очень злое, опасное и жестокое животное, — решился настаивать стрелок.

— Конечно! — Капитан радостно рассмеялся, потирая руки от предвкушаемого удовольствия. — Это будет мой личный подарок графу.

После пятого захода танков старому слону надоела безуспешная охота на них. В брюхе у него возмущенно урчало, короткий хвост раздраженно дергался, из желез под глазами по щекам липкой струей тек мускус, но все же он позволил легким танкам гнать себя на запад. Правда, это был по-прежнему очень злой слон.

— Ты ни за что не поверишь, — сказал Гарет тихо. Я и сам себе не верю. Но это слон, и он ведет прямо на нас эскадрон итальянских танков.

— А я и не верю, — ответил Джейк. — Видеть вижу, но не верю. Его что, как гончую тренировали? Такое может быть? Или я сошел с ума?

— Мы оба сошли с ума, — сказал Гарет. — Пожалуй, нам стоит подготовиться к отступлению. Они уже до ужаса близко, старина.

Джейк спрыгнул вниз и взялся за заводную ручку, а Гарет скользнул на водительское место и включил зажигание.

— Готово, — крикнул он, тревожно поглядывая через плечо.

Огромный слон был уже не далее чем в девятистах метрах от них. Он двигался размеренно, не шагом и не рысью, одним словом, тем аллюром, которым слон может бежать безостановочно около пятидесяти километров.

— Ты бы поспешил, старина, — прибавил Гарет.

Джейк крутанул ручку. «Присцилла» никак не реагировала на это, даже не чихнула, в общем, ничем не обнадежила Джейка, который вращал ручку как бешеный.